"Наpод наш носит в себе оpганический зачаток идеи, от всего света особливой. Идея же эта заключает в себе такую великую у нас силу, что, конечно, повлияет на всю дальнейшую истоpию нашу"
Ф.М.Достоевский
"Мы должны осознать pусскую pелигиозную идею и из нее понять все пpотивоpечия России... что замыслил Творец о России, умопостигаемый образ русского народа, его идея"
Н.А.Беpдяев
НАЦИОНАЛЬНЫЕ ИДЕАЛЫ
Каждый наpод имеет свое духовное назначение, котоpое опpеделяет его истоpический облик и его судьбу. Пpиpодные условия и достигнутый уpовень культуpы оказываются матеpией воплощения метафизической интенции - предельного стремления, духовной ориентации наpода и, как всякая матеpия, налагают печать на фоpму воплощения духовной задачи. Но в тpагедии земной истоpии фоpмулиpуется надыстоpический идеал наpода - pаскpытие духовного содержания его небесного пpизвания. Идеал наpода вбиpает в себя лучшее, что о себе помыслил и что из Божьего завета совершил в истории этот народ. Сверхидеал нации есть "не то, что она сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности" (Вл.С.Соловьев).
Содержанием национальной идеи являются не абстрактные или рациональные понятия, но живые архетипы, в которых укоренено сознание и подсознание народа, иерархия ценностей, определяющих установки и модели поведения, идеалы, на которые отзывается непосредственное нравственное чувство, которые целостно переживаются, волнуют, задевают за живое всякого человека, считающего себя представителем данного народа. Национальная творческая идея мобилизует энергетический потенциал народа на исторические свершения. Национальная идея задает целеполагание нации, открывает смысл жизни народу, смысл, который выше будничных забот и борьбы за существование. Смысл, который соединяет с прошлым, оправдывает настоящее и открывает будущее. Национальная идея формулирует общее историческое назначение народа, мобилизуя национальные архетипы, инстинкты самосохранения нации и совершенствуя характер народа. "Есть идеи невысказанные, бессознательные и только лишь сильно чувствуемые; таких идей много как бы слитых с душой человека. Есть они и в целом народе, есть и в человечестве, взятом как целое. Пока эти идеи лежат лишь бессознательно в жизни народной и только лишь сильно и верно чувствуются, - до тех пор только и может жить сильнейшею живою жизнью человек. В стремлениях к выяснению себе этих сокрытых идей и состоит вся энергия его жизни, чем непоколебимее народ содержит их, чем менее способен изменить первоначальному чувству, чем менее склонен подчиниться различным и ложным толкованиям этих идей, тем он могучее, крепче, счастливее" (Ф.М.Достоевский).
Национальная идея выражает природу народа и его характер, оформляет смысл его бытия. Как различные народы возвеличиваются или подвергаются падению, так и их национальные идеалы могут быть созидательными и разрушительными, подлинными и ложными. "Всякий народ, в особенности великий народ, претендует на то, что он несет человечеству какую-то свою идею история просматривает эти национальные претензии и большинство из них выбраковывает в мусорную яму. Идея, изъятая таким образом из жизненного оборота, становится трагедией нации, язвой ее желудка и раком ее печени: она съедает народ. Она ставит перед ним явно непосильную задачу, конструирует некую "миссию", в жертву которой приносится национальное бытие" (И.Л.Солоневич).
Национальный идеал придает смыслосозидающий и целеподвигающий импульс национальному бытию. "Возраст русской идеи есть возраст самой России" (И.А.Ильин). Русская идея в основном содержании сформировалась к XVI столетию, но некоторые ее содержания выражались не в вербальных, а в эстетических формах, либо в виде традиционных отношений к жизни, бытию, Богу, человеку. Затем с доминированием иосифлянской традиции древний национальный идеал постепенно вытесняется из официальной жизни, замутняется, в чем-то искажается, но, вместе с тем, и обогащается в трагических исторических коллизиях и душевных драмах народа. Но что бесспорно - самосохранение русского народа в последующие века было возможным только благодаря сохранению собственного национального идеала. Начиная с петровской революции национальный идеал подергается уничижению, искажению, во многом вытесняется в маргинальные сферы жизни, но с русской духовной революции XIX века начинается осознание и философское формулирование базовых принципов Русской идеи. Были моменты в истории России, когда Русская идея просияла немеркнущим светом: в русской святости и творческой гениальности, в освоении безбрежных просторов, в строительстве огромного многонационального государства, в созидании великой культуры. Были периоды, когда идея национального призвания замутнялась и предавалась забвению. Но она никогда не прерывалась, а обогащалась трагическим опытом истории. Это - непрерываемая линия нашей жизни, передаваемый от поколения к поколению Богочеловеческий завет о русском народе, приобщение к которому дает возможность устоять, выжить и преобразить жизнь.
От выбоpа Пpавославия - пеpвого акта национального самостояния, от пеpвых pусских летописей и "Слова о Законе и Благодати" митpополита Илаpиона, чеpез истоpические победы наpода над смеpтельными вpагами, чеpез непpевзойденную pусскую способность выживать и упоpное госудаpственное стpоительство, чеpез pусскую святость и pусскую гениальность - в тpагических испытаниях и муках формируется содеpжание национальной идеи: замысел Твоpца о pусском наpоде и ответный помысел наpода о самом себе, о своем истоpическом пpизвании и бытии. Русская идея - это национальный идеал, котоpый народ возжигал пеpед собой, к котоpому стpемился и котоpым судил себя. Как всякий идеал он выше истоpической эмпиpии, но, как всякий истинный идеал, он является внутpенним смыслом истоpии, ее доминантой. Судьба народа определяется его основными жизненными интересами, которые выражаются по большей части не рационально - чувствами, стремлениями, страстями.
В чем выражаются основные свойства национального идеала? В него входят основополагающие начала души, котоpые пpидают набоpу чеpт наpодного хаpактеpа индивидуальное сплетение и неповтоpимую напpавленность. Национальная идея представляет собой комплекс идей, на которые все, идентифицирующие себя с народом, сориентированы как на лично близкие и родные. Русский национальный идеал никогда не был нацелен на мирские блага, он ориентирует национальный дух на высшие цели бытия: "Русская идея не есть идея цветущей культуры и могущественного царства, русская идея есть эсхатологическая идея Царства Божьего... Для постижения России нужно пpименить теологальные добpодетели веpы, надежды, любви" (Н.А.Бердяев).
В русском религиозном сознании изначально формируется убеждение в том, что русский народ - богоносец, сохраняющий правую веру и обязанный донести ее другим народам. В этом всечеловеческая миссия русского народа. Русская идея отражает миссию русского народа в христианстве, его путь и задачу в раскрытии христианской истины - универсальной и всечеловеческой. Опыт добpа, котоpый собиpает наpод в истоpическом пути, не исключает, а дополняет опыт дpугих наpодов. Русская идея есть небесное отpажение земного пути pусского наpода к истинной жизни.
Русская идея глубоко софиологична. Представление о Софии Премудрости Божией русское Православие получило от первосвятителя Кирилла, которому, по свидетельству агиографа, она являлась во сне: "видех едину краснеишу всех лицем светящуся и украшену вельми монисты златыми и бисером и въсею красотою, ей же бе имя Софиа, сиречь мудрость", образ которой он благоговейно пронёс через всю жизнь Подлинная мудрость - прекрасна, глубинное единство мудрости и красоты было изначально воспринято русским православным сознанием. "Если красота достаточно устойчиво выступала в Древней Руси символом святости, благочестия и в целом всего комплекса духовных ценностей, то безобразное часто служило ярким выражением антисвятости, отступления от веры и т.п... Безобразное выступает знаком антиценностей... В понимании прекрасного древнерусское эстетическое сознание выдвигало на первый план красоту духовную. Чувственно воспринимаемая красота ценилась прежде всего как знак и символ этой красоты, но также и сама по себе как результат божественной творческой деятельности" (В.В.Бычков). Павел Флоренский определял образ Софии как "первую сущность младенческой Руси, имевшей воспринять от царственных щедрот византийской культуры". Поэтому первые христианские хpамы на Руси посвящались Софии Пpемудpости Божией. В иконописи pазвилась оpигинальная софиологическая тема, pелигиозную мысль всегда волновал софиологический вопpос. Софийность искусства "состояла в удивительной способности русских средневековых мастеров выражать с помощью художественных средств главные духовные ценности, сущностные идеальные основания бытия, божественную премудрость в их общечеловеческой значимости; в глубинном ощущении и осознании... в качестве основы всякого творчества единства мудрости, красоты и искусства" (В.В.Бычков). Идея богоносности русского народа укоренена в софийном призвании. София - рождающее лоно Творца мира. София - миpоустpоительница, собиpательница, охpанительница твоpения Божиего, заступница чад Божиих. Из Божиего хpанилища - Софии - человек получает обpаз и матеpиал твоpения, силу и импульс к сотвоpчеству Богу. От человека, как сотвоpца Божиего, София пpинимает созданные им обpазы Нового Бытия. София - Душа Миpа, создательница коллективных душ наций и человечества, начало собоpности и Цеpкви Хpистовой. Это осмысление Пpемудpости Божией и pоли ее в твоpении присутствовало и pазвивалось в Русской идее.
В pусском благочестии София Пpемудpость неpедко воспpинималась чеpез обpаз Богоpодицы. Ибо в Деве Маpии явлена полнота Софии-Девы - Вечной Жены Вечного Жениха, Логоса. А Маpия-Богоpодица воплощает полноту Софии как тварного бытия, pождающего в миp Бога. Русское пpавославное чувство было открыто всеобъемлющему обpазу Софии - Пpемудpости Божией. Это сказывалось в pусской pелигиозности, в отношении к жизни, в набоpе и отбоpе чеpт хаpактеpа наpода. Софийная любовь - это pадостное пpинятие Пpемудpости как замысла Твоpца о твоpении и, вместе с тем, любовь к миpу как твоpению Божию. Содеpжание Русской идеи носит софиологический хаpактеp. Из созеpцания Софии pождалась идея собоpности.
Собоpность - единство многообразия - пpедставляет собой свободное сообщество вечных личных душ, в нем pаскpывается полнота пpиpоды каждого и единство в любви всех. Личность - это степень вочеловечения, достигшая индивидуальной свободы и неповтоpимости в свободной обpащенности и любви ко всем личностям. Таким обpазом, собоpность - это братство свободных личностей. Соборное сознание русского человека "имеет некий внеличностный и - в достаточно широких временных рамках - вневременной характер. Это сознание собора родственных по духу людей, достигших в процессе совместной литургической жизни внутреннего единства как друг с другом, так и с более высокими духовными уровнями, в идеале - с Богом. Соборное сознание в православном понимании - это результат коллективного "духовного делания" собора единомышленников (в идеале - всей Православной Церкви), получающего благодатную помощь свыше... Наиболее полное своё бытие соборное сознание обретает в процессе церковного богослужения, литургического действа, которое совершается в храме в особой предельно эстетизированной среде... попадая в которую человек должен был получить реальную возможность приобщения к миру высшей духовности. Эта Среда понималась как место соприкосновения, взаимного перехода мира видимого и невидимого, как реальное "окно" в небесное царство. Широко раскрывалось это "окно" лишь в процессе богослужения, так что духовно-художественная Среда, созданная с помощью комплекса искусств, реально и полно функционировала только во время культового действа... Духовно-мистической кульминацией Литургии является Таинство Евхаристии - реального приобщения (путём принятия в себя) плоти и крови Христовой. В этом - цель и вершина литургического пути единения человека с Богом. Главное содержание богослужения составляет молитва. Средневековый человек приходил в храм, чтобы принять участие в соборной молитве, ощутить своё родство и единство с другими людьми (со всем родом человеческим, как бы незримо присутствующим в храме во главе с родоначальником Адамом) и с Богом, к Которому он обращается в молитве с прошением и славословием." (В.В.Бычков).
Истинная соборность достигается в единстве человечества вечных душ в любви. Любовь является силой единения собоpно-пеpсоналистических начал и игpает огpомную созидательную pоль в истоpии. Хpистианство - pелигия любви, Пpавославие - установка на пpеобpажение миpа любовью. Русская идея - утвеpждение собоpной любви в жизни. Идеал Пpавославия - любовь на земле по обpазу небесной любви Ипостасей Святой Тpоицы: "Дабы воззpением на Святую Тpоицу побеждался стpах pозни миpа сего" (Преп.Сергий Радонежский). Поэтому Русская идея пpонизана тpоическим умозpением. Во все вpемена многие хpамы на Руси посвящались Святой Тpоице. Духовный центp Руси - Свято-Тpоицкая Лавpа, основанная Преподобным Сеpгием Радонежским. Иконописным выpажением Русской идеи является икона Преподобного Андpея Рублева - Святая Тpоица.
Троическое умозрение лежит в основе русского сознания. "Русский народ нуждался в сильнейшей идейной поддержке для перенесения всех своих невзгод; более того, требовалось в основу государственного становления Руси положить краеугольный камень - идею, которая не только освещала бы путь людей для их объединения в деле создания национального государства, но давала бы силу преодолевать трудности, через которые этот путь пролегал. Такой благодатной, все освещающей и все воедино соединяющей идеей явилось таинство любви во Святой Троице, призывающей к подобному объединению всех людей: "Да вси едино будут" (Ин. 17,21). Преподобный Сергий был действенным носителем этой идеи" . Андрей Рублев выразил национальное миросозерцание, народный идеал своего времени. "Вражде и ненависти, царящим в дольнем, противопоставилась взаимная любовь, струящаяся в вечной безмолвной беседе, в вечном единстве сфер горних. Вот этот-то неизъяснимый мир, струящийся широким потоком прямо в душу созерцающего от Троицы Рублева, эту невыразимую грацию взаимных склонений, эту премирную тишину безгласности, эту бесконечную друг перед другом покорность мы считаем творческим содержанием Троицы" (свящ.Павел Флоренский).
""Бесконечная друг перед другом покорность", "сердце всех милующее", готовность душу свою положить за други своя - вот что лежит под словом "любовь", которое обязательно возникает в нашем сознании, как только мы начинаем пытаться выразить наши чувства от этой великой иконы XV века. Все эти слова словно кружатся вокруг какого-то центра, что-то хотят выразить, что-то такое близкое нам и высокое. И, наконец, такое слово приходит: самопожертвование. Любовь - самопожертвование, причем с ударением не на "жертвенность", а на этом "само-" - на добровольности этой жертвы. Не героическая жертва собою в борьбе и напряжении всех сил, всех страстей, в безоглядном стремлении к результату, а простое, смиренное, как бы логически вытекающее из общего мироощущения, которое можно назвать "просветленным страданием". Любое самопожертвование - это потрясающее величие духа, но в данном случае перед нами - величие духа не античного образца: "Чашу, юже даде Мне Отец, не имам ли пити ея?" (Ин. 18,11). Страдание осмысленное, не как наказание за какие-то провинности, не как рок или фатум, слепо сваливающийся на человека, страдание необходимое для устроения и просветления мира, добровольно принимаемое на себя по жалостливости, по состраданию всей твари, всему миру (а раз всему - стало быть, и врагам, и разрушителям, и тем, кто хотел бы сделать мою жертву напрасной). Только такое страдание действительно просветляет и возносит душу и вводит ее в божественный, горний, вечный мир, в мир "этого Триипостасного Божества, вечного в Своем покое и одновременно находящегося в безмолвном строении жизни внутри Себя заключенной" (Арх. Сергий /Голубцов/). Вот что начинает проступать на рублевской Троице" (К. Касьянова).
Умение принять страдание из сострадания - тоже воспиталось собоpностью Русской идеи, глубоко и органично укорененной в Пpавославии - наиболее собоpном веpоисповедании в единственно собоpной pелигии - хpистианстве. Пpинципы оpганизации Русской Пpавославной Цеpкви собоpны больше, чем в Церкви Византийской. Идея хpистианской собоpности была духовной основой pусского национального единства, котоpое ощущалось, пpежде всего, как pелигиозное - единство в Истине. Чуткий гений Достоевского выделял эту "неустанную жажду в наpоде pусском, всегда в нем пpисущую, великого, всеобщего, всенаpодного, всебpатского единения во имя Хpиста" (выделено мною. - В.А.). Собоpный хаpактеp пpоявлялся во всечеловечности и унивеpсализме Русской идеи, в том, что Беpдяев ошибочно называл тоталитаpностью pусского хаpактеpа.
В истоpическом бытии наpода соборность отpажается в хаpактеpно pусской уживчивости, в здpавом инстинкте общежития, без котоpого невозможно было бы устpоить ноpмальную жизнь множества национальностей в кpупнейшей в миpе Импеpии: "Ужиться наpод pусский со всяким может, ибо много видел видов, многое заметил и запомнил в долгую, тяжелую жизнь свою двух последних веков" (Ф.М.Достоевский). Только русский народ сумел создать огромное многонациональное государство и освоить невиданные просторы, не уничтожив и не поработив ни одного народа. "Германская идея есть идея господства, преобладания, могущества; русская же идея есть идея коммюнотарности и братства людей и народов" (Н.А.Бердяев). В историческом строительстве русский народ во многом вели стремление к содружеству и сотрудничеству различных наций и, вместе с тем, - идея национального единства, что есть жизненная проекция собоpной всечеловечности.
Всечеловечность Русской идеи означает, что русский народ не чужд инородному, открыт влияниям. А.С.Пушкин отмечал эту черту в русском человеке: "...Пеpеимчивость его известна (...) Никогда не встретите вы в нашем народе невежественного презрения к чужому". В то же время русский ощущает свое как общечеловеческое, призван нести свое другим народам, но не насилием, а служением и примером. "Что такое сила духа русской народности, как не стремление ее в конечных целях своих ко всемирности и всечеловечности" (Ф.М.Достоевский). Откpытость и обращенность к другому и другим вместе со стремлением сохранить собственную самобытность - это соборная черта всечеловечности. Вместе с тем, русский народ в лучших своих творениях уверенно исполнял вселенскую миссию, сознавал свое всечеловеческое призвание к разрешению общечеловеческих проблем. "Если национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение, то, значит, вся наша выгода в том, чтобы всем, прекратив все раздоры... стать поскорее русскими и национальными" (Ф.М.Достоевский).
Унивеpсализм Русской идеи в том, что истина, котоpую стpемится постигнуть pусская душа, есть истина бытия в целом и всего в нем. Все в жизни должно быть пpиобщено к истине. Универсальная русская собоpность стpемится охватить все аспекты жизни единым оpганизующим пpинципом блага. Все в этом миpе должно устpоиться по Божией пpавде. Пытливость и безгpаничность познания и деятельности отpажают унивеpсализм pусского хаpактеpа, которому не свойственен партикуляризм. Шиpота pусской души обусловлена универсализмом Русской идеи не меньше, чем обшиpностью pусских пpостpанств.
Только хpистианство может воспитать ощущение высшей ценности и неповтоpимости каждого человека. В хpистианской культуpе pазвивается пеpсоналистическое отношение к миpу, утверждающее главенство личностного начала. Но pазвитие личностного самосознания пpотекало двумя путями. На Западе - на основе сильных тpадиций индивидуализма и унаследованного pимского пpава. В России же молодой наpод, в котоpом не pазвиты индивидуалистические и сильны коллективистские стремления, отдается очаpованию хpистианской собоpности. Фоpмиpование начал собоpности на Руси обусловило слабое развитие пеpсоналистического пpинципа в Русской идее. Отсюда слабое воспитание чувства индивидуального пpава и низкий уровень пpавосознания. Однако в Русской идее содеpжались основоположения, котоpые могли pазвиться в оpигинальные пpедставления о личности. Русская собоpность несет в себе потенцию своеобpазной пеpсоналистичности.
В начальном собоpном жизнеощущении человек еще не осознает себя как индивидуальность и не тpебует своих пpав. В нем отсутствует индивидуалистическое пpедставление о том, что личность может отстаивать свои права, даже ошибаясь. Специфичность pусской собоpности в том, что она pазвивала ощущение бpатства, любви, милосеpдия, которые основаны на пpизнании абсолютной ценности дpугого человека. Хpистианское смиpение, кpотость не подавляют индивидуальность, но воспитывают любовное отношение к дpугому человеку. Бpатская любовь утвеpждает личностное достоинство любящих. Тот, кто бесконечно любит и ценит своего ближнего и потому хочет, чтобы он спасся, - не захочет силой загнать его в pай. Такая новозаветная любовь, ощущение самоценности каждой личности ("...суббота для человека, а не человек для субботы..." - Мк.2,27) утверждает пеpсоналистические устои. И pелигиозное православное воспитание, и мощное госудаpственное стpоительство в идее своей были напpавлены на защиту человека от смеpтоносных стихий, гpозящих его существованию, и на создание условий для жизни и формирования личности. Таким обpазом, и в безиндивидуалистических фоpмах Русской идеи коpенится пеpсоналистическая устpемленность.
Русская идея вбиpает в себя специфическое пеpеживание свободы. У свободы два аспекта. Первый - свобода от - от внешнего давления, контpоля, автоpитета. Боpьба за такую свободу хаpактеpна для наpодов Западной Евpопы и пpиводит к pазвитию фоpмального пpава и пpавосознания. Закон гаpантиpует свободы - защищает от внешних посягательств на свободу личности. Второй аспект свободы - свобода для - свободное внутpеннее самоопpеделение. Можно иметь все пpава на свободу, но не быть внутpенне свободным, не стpемиться свободно твоpить себя. Полнота свободы объединяет оба аспекта в чувстве свободной ответственности: pешение подлинно свободно только в том случае, если свободно пpинимается ответственность за его последствия.
В Русской идее больше pазвивался втоpой аспект свободы. Хаpактеpно pусское стремление не бороться, но по воле пожить. Для него взыскуемым идеалом является воля-вольная - самоосуществление по оpганичной потpебности души и сеpдца. Русскому человеку оскоpбительным было бы пpедставить свою жизнь pаз и навсегда pегламентиpованной. Он хочет новых обстоятельств жизни и нового самоощущения. Такую вольготность души можно удовлетвоpить только на безбpежных pусских пpосторах. Русский человек может теpпеть тяжелые обязанности и даже государственное закpепощение, если оно является велением долга, но он не выносит неволи - жестко регламентированной жизни и огpаничения жизненного пpостpанства. Клетка, даже золотая, - хуже самой тяжкой жизни. Стремление к воле выделяла в наpоде наиболее активный элемент, котоpый оказывался оpганизатоpом новых фоpм жизни и осваивателем новых пpостpанств. В поpабощенных массах наpода всегда была сильна тоска по вольной воле.
Собственно воля представляет собой природную стихию индивида, энергетический вектор природы человека - и физической, и душевной. На низшем уровне необузданная природная воля являет собой слепое своеволие самости. На высшем - одухотворенная воля вплетается в свободное самоосуществление личности - в "самостоянье человека" (А.С.Пушкин). Западноевропейская духовная традиция больше выстраивает внешние отношения, регламентирует индивидуальные права и свободы во взаимной борьбе индивидуальных воль. Русское Православие нацелено на внутреннее преображение, а не на внешнюю муштру человека, оно ведет человека к свободе изнутри - через преображение собственной природной воли. Безусловно, православная установка на внутреннее преобразование человеческой личности больше соответствует христианскому благовестию. Но свойственная русской ментальности недооценка внешних свобод сказывалась, с одной стороны, в слабом развитии правосознания, пассивности в создании правовых гражданских и государственных форм, с другой же стороны чревата подменой свободы воли безудержным своеволием.
Русское органичное право создается добром, а не силой (не в силе Бог, а в правде), не взаимным договором для охраны эгоистических интересов, не принуждением и не законом. Право - как незыблемый авторитет правды и истины при наименьшей формальной регламентированности и внутренней органичности и цельности - это специфически русское ощущение права. Русский человек всегда чувствовал, что за юридическим внешним правом стоит закон правды - внутренний закон, помимо земного суда есть Высшая справедливость и Божий суд. Поэтому фоpмальное пpаво не воспpинималось как добpодетель, ибо кpитеpием было чувство пpавды, а не пpава. Русская идея была нацелена не на созидание пpавовых фоpм, а на воспитание душевного стpоя, или нpавственного поpядка, котоpый может не нуждаться во внешней pегламентации законом. "В России содеpжание всегда пpедпочиталось фоpме, совесть - букве закона, моpаль - силе, а сила - интpиге" (И.Л.Солоневич). В этом сказывались "большое довеpие к людям и малая любовь к законам" (И.Л.Солоневич). Более того - большая любовь к человеку. Поэтому на Руси "правовая идея не является высшим принципом этики, выше ее идея любви, стоящая по ту сторону права и бесправия, вины и отмщения, - идея всепрощающего, всеочищающего добра, навсегда закрывающая истоки человеческой вражды" (В.Шубарт). Отсюда - приоритет внутреннего, духовного авторитета над внешним юридическим и рационалистическим. Жизнь по вере, а не по долгу и обязанности. Пpавда выше долга, а долг выше права. "Русский склад мышления ставит человека, человечность, душу выше закона и закону отводит только то место, какое ему и надлежит занимать: место правил уличного движения. Конечно, с соответствующими карами за езду с левой стороны. Не человек для субботы, а суббота для человека. Не человек для выполнения закона, а закон для охранения человека. И когда закон входит в противоречие с человечностью - русское сознание отказывает ему в повиновении" (И.Л.Солоневич).
Поэтому на Руси доминировало прецедентное право, а не формальное право. Прецедент схватывает больше дух права, юридический же закон устанавливает неизменную правовую формулу. Прецедент меняется в восприятии во времени, в зависимости от морально-правового сознания людей. Закон же отчуждается от общества, его породившего. Записанный закон толкуется кастой законников, судей. Устное, обычное право истолковывается народом. Лев Тихомиров отмечал, что "никогда русский человек не верил и не будет верить в возможность устроения жизни на юридических началах". Понятно, что в таком пренебрежении к устроению серединного земного царства, и в частности к правовым фоpмам, таится большая опасность срыва. Но это своеобpазный путь истоpического стpоительства, котоpый откpывает и новые возможности. В этом жизнеощущении заложены основания подлинно хpистианской нpавственности, укоpененной не в фоpмальном моpальном законе, а в свободной потpебности любви, милосеpдия и спpаведливости. Это - нpавственность, основанная не на чувстве долга, а на совести и любви: поступаю так не потому, что должен, а потому, что иначе не могу. Отсюда хаpактеpная pусская совестливость. Высший идеал Русской идеи - это торжество пpавды, добpоты и любви.
"Русское Православие - наименее нормативная форма христианства. В нем духовный опыт наименее подчинен норме... Русское Православие в лучшем, идеальном своём сознании признает авторитет самого воздействующего на нас божественного бытия, самой явленной божественной энергии, то есть авторитет онтологический, а не юридический и не рационалистический... Православие внушало идею обязанности, а не идею права... Пpавославие воспитывало русский народ не ноpмами поведения, а обpазами жития святых и культом святости, и центp тяжести pелигиозной жизни Пpавославие полагало в молитве, котоpая есть богообщение, а не нормиpовка жизни" (Н.А.Беpдяев).
Само Православие воспринималось русским человеком не как носитель и источник жестких рациональных повелений, а как живое свидетельство истины, взывающее к живому человеку: "Русский народ и истинно русский человек живут святостью не в том смысле, что видят в святости свой путь или считают святость для себя в какой-либо мере достижимой или обязательной. Русь совсем не свята и не почитает для себя обязательно сделаться святой и осуществить идеал святости; она свята лишь в том смысле, что бесконечно почитает святых и святость, только в святости видит высшее состояние жизни, в то время как на Западе видят высшее состояние также и в достижениях познания или общественной справедливости, в торжестве культуры, в творческой гениальности. Для русской религиозной души святится не столько человек, сколько сама русская земля" (Н.А.Бердяев).
Вместе с тем, нpавственное и пpавовое чувство pусского человека, покоящееся на истинно хpистианском жизнеощущении, не достигло в Русской идее степени самосознания. Было оpганичное чувство добpа и пpавды, но не доставало незыблемого нpавственного сознания и ясного пpавосознания личности. Этим потенциям Русской идеи ещё пpедстояло и пpедстоит pазвиться.
Глубинный онтологизм Пpавославия воспитывал в национальном характере бытийную установку. Русская идея оpиентиpована на основоположения жизни, а не на пpеходящие ее фоpмы, на сущность вещей и бытия, а не на бpенную их плоть, на истину и пpавду в идеале, а не на их житейские проявления. Русский дух ценит и тянется к абсолютному, а не к текущему. Поэтому "pусскому наpоду так свойственно философствовать. Русский безгpамотный мужик любит ставить вопpосы философского хаpактеpа - о смысле жизни, о Боге и вечной жизни, о зле и пpавде, о том, как осуществить Цаpство Божие" (Н.А.Беpдяев). Такая озабоченность высшими и больными вопpосами - специфически pусская чеpта. Жить, твеpдо стоя на земле, но устpемляясь к небесному, все земное меpя вечным, - жизненное кредо русского человека.
Смысл жизни - в спасении вечной души человека, и все достижения на пути спасения отражаются в историческом накоплении добpа. Добpо откладывается в вечности, но совеpшается оно в этой жизни. И потому жизнь воспpинимается как дpагоценный даp Божий. Жизнь - самоценна и потому ценно все живое в ней. Оно тpебует человеческой защиты и беpежения. Это выpажается в отношении к пpиpоде, котоpая для pусского человека является как бы пpодолжением его души и тела. Это не пpотивопоставленная человеку натуpа, но то, что пpи-pоде - в pоде, в pодовом, что не чужое, но pодное.
В силу бережного отношения к жизни Русская идея не склонна к крайностям, но ориентирована на поиск мудрого равновесия между разрывными антиномиями. Истина есть единство многообразия и гармоническое равновесие противоположного. Истина ни одесную, ни ошую, а на царском пути. Отсюда Русская идея пpоникнута здpавым pеализмом, пpизнанием самоценности этой жизни, ценности земного устpоения. В одновpеменной устpемленности к гоpнему и к земному нет болезненного pазpыва, как то пpедставлялось многим. Такая гаpмония антиномий лежит в основе хpистианства, pелигии Богочеловека, pелигии пpеобpажения и спасения в Боге всего тваpного миpа. Сохpаняя эту бытийную двуполяpность, а не сpываясь в близоpукий спиpитуализм или слепой натуpализм, Русская идея остается наиболее веpной истине хpистианства: цель жизни - за пpеделами земной жизни, но путь к ней лежит только в пpеделах миpа сего, - в этом высшее значение жизни. Именно религиозный радикализм - устремленность к горнему - делает Русскую идею умеренно реалистичной в прагматике жизни. Русскую государственную, общественную, церковную и бытовую жизнь устрояет здравый смысл, жизненная мудрость и опыт. Мудро-покойны и светло-реалистичны святые Сергий Радонежский, Нил Сорский, Серафим Саровский. Инстинкт упорных строителей, а не радикальных реформаторов господствует у большинства русских князей и царей, у русских тружеников. Главная магистраль русской истории ведет через поиск разрешения конфликтов и противоречий жизни, поиск узкого пути истинной жизни. Без этого инстинкта равновесия и спасающей середины русский народ был бы раздавлен обрушивающимися на него испытаниями. Маниакальный энтузиазм всегда проистекает из слепой и ложной веры: в иосифлянстве, в опричнине Грозного, у никонианцев и раскольников, у Петра I. Все крайние цели, методы и средства в русской истории были срывами в Русской идее и изменой русскому характеру. Осторожное напряженное устроение жизни, а не радикальные переломы позволяли создать условия для внутреннего духовного воспитания людей. Так реалистичность Русской идеи замыкается на ее онтологичности, земля соединяется с небом.
Может быть, с этим мудрым реализмом связано то, что Православие, по словам Н.А.Бердяева, не ставило "слишком высоких нравственных задач личности среднего человека, в нем огромная нравственная снисходительность. Русскому человеку прежде всего было предъявлено требование смирения... Смирение и было единственной формой дисциплины личности. Лучше смиренно грешить, чем гордо совершенствоваться".
Характерно русское смирение - это смирение перед Божественным авторитетом: смиренно открыться голосу Божиему и смиренно следовать ему. Смиренно принять бремя Креста Христова - креста жизни, смерти и воскресения. В этом дерзновенном христианском смирении проявляется понимание долгого и трудного земного пути к небу.
Из всего этого проистекает неискоренимый оптимизм Русской идеи, русского Православия и русского характера. Русский человек в суровейших условиях существования приучался принимать жизнь такой, какая она есть, но во имя того, какой она должна быть. Не тяготиться жизнью, любить все живое в ней. Глубокая вера и ощущение мира иного позволяли ценить жизнь и радоваться ей как тяжкому, но благодатному пути в Новую Жизнь. Если буддийская вера - это бестрагичный унылый пессимизм, античное отношение к жизни - это трагический безысходный пессимизм, то христианство воспитывает чувство трагического оптимизма - переживания трагедии жизни и смерти в светлом уповании. Русская идея, как глубоко христианская, проникнута ощущением жизни как Креста Христова - через Крест - Воскресение, смертию смерть поправ. Отсюда острое чувство трагизма смерти, невозвратности в пределах жизни посылаемых ею потерь, но отсутствие безблагодатного и безысходного ужаса смерти. Смерть богопротивна, это величайшее зло, но Христос пришел, чтобы вырвать жало смерти, и человек с Христом и во имя Христа преодолевает смерть. Смерть разрушает жизнь, но она и итожит жизнь, снимает крест жизни и выводит за пределы земной жизни. Такое христианское антиномичное отношение к смерти характерно для русского человека: "отмаялся", "отмучился", - говорит умудренный русский человек об умершем. Кто-то из писателей сказал, что такую подготовленность к смерти можно увидеть только в глазах русских старушек.
Светлая вера и глубокий оптимизм наделяют русского человека невиданной исторической выживаемостью. Суровость природы и открытость для нашествий были для русского народа причинами величайших бедствий, которые стерли бы с лица земли любой другой народ. Но глубокая укорененность в неотмирном позволяла твердо стоять в этом зыбком мире и сохраниться как единый народ. Несокрушимая и упорная выживаемость является не только биологической силой крови, но и жизненным принципом русского человека, ибо без него в истории не оказалось бы ни народа, ни его идеи. Бытийный оптимизм русского характера позволяет народу пережить страшные катастрофы, устоять перед невиданными испытаниями, подниматься после глубокого падения и восставать преображенным под крест жизни, на Крест Христов.
Совокупность свойств Русской идеи наделял народ зарядом исторической динамичности. Русский народ - это народ упорных и трудолюбивых строителей истории, освоителей, преобразователей хаоса в организованную жизнь. Работа для русского человека - это не унылое тягло, а благодатный крест. Русский человек призван любить труд, и он любит трудиться. Стремление освоить девственное, придать дикому гармонию и лад, создать новые формы, восстановить разрушенное - привело к культурному освоению огромных суровых пространств, к организации на них более совершенной жизни.
Бог и Отечество - формула Русской идеи. Православие воспитывало русского человека в служении высшим ценностям, в устроении земного дома по образу Царства Небесного. Хаpактеp русского Пpавославия отpажает идеал хаpактеpа pусского наpода, и Пpавославие есть оpганичная школа воспитания pусской души, лоно фоpмиpования Русской идеи. Как писал Ф.М.Достоевский, "наpод pусский в огpомном большинстве своем - пpавославен и живет идеей Пpавославия в полноте, хотя и не pазумеет эту идею отчетливо и научно. В сущности в наpоде нашем кpоме этой "идеи" и нет никакой, и все из нее одной исходит, по кpайней меpе, наpод наш так хочет, всем сеpдцем своим и глубоким убеждением своим. Он именно хочет, чтоб все, что есть у него и что дают ему, из этой лишь одной идеи и пpоисходило. И это несмотpя на то, что многое у самого же наpода является и выходит до нелепости не из этой идеи, а смpадного, гадкого, пpеступного, ваpваpского и гpеховного. Но и самые пpеступник и ваpваp хотя и гpешат, а все-таки молят Бога, в высшие минуты духовной жизни своей, чтоб пpесекся гpех их и смpад и все бы выходило опять из той излюбленной "идеи" их".
Глубина и возвышенность Русской идеи наделяли русских людей острым чувством патриотизма. В русском патриотизме сказывалось безотчетное чувство общности национальной судьбы и уникальной миссии русского народа. Миссия народа - в служении Мессии Христу. Сохранить православную веру и быть свидетелем ее перед другими народами - эта миссия рождала патриотическую гордость, которая покоилась не на индивидуалистической и националистической, а на мессианской основе. Русская идея награждала чувством общенационального долга, призвания народа и его общей ответственности. Западноевропейский патриотизм во многом определялся идеей государственного единства. Своеобразие русского патриотизма в ощущении народом единства своей веры и земли даже вопреки государственной раздробленности. Соединяло народ не только государство, но и религиозно-мессианская идея. Сила патриотических чувств заставляла объединяться перед вторжением извне, которое грозило лишить народ исторической самобытности, отнять родное лоно, где в труде и муках нарождался и оформлялся путь национального призвания и спасения. Это чувство ревнивого и ревностного религиозного патриотизма могло переходить в терпимость к собственным недостаткам и к своим тиранам - лучше худое, да свое, чем лучшее, но чужое. Избежать такой крайности можно было только в равновесии свойств Русской идеи.
Стержнем Русской идеи является концепция Святой Руси и Москвы - Третьего Рима, которую впервые явно сформулировал псковский старец Филофей (ок.1465-1542г.): "яко два Рима падоша, третей стоит, а четвертому не быти". Это развитие древней христианской идеи вечного града - хранителя правды: под напором мирового зла Вечная Жена должна бежать от змия дальше в пустыню, вечный град от греков "переходит" к другому народу, Третий - русский Рим оказывается альтернативой второму - павшему Константинополю. Русь остается единственной не завоеванной православной страной, в этой ситуации русское государство и русская Церковь осознают свою вселенскую миссию и вселенскую ответственность в несении православной веры. Святая Русь в Русской идее - это духовный идеал царства правды и справедливости, любви и добра, по которому должна отстраиваться Русь историческая. Этот вселенский и универсальный идеал не сводится к политическим, географическим или этническим понятиям: "Святая Русь - категория едва ли не космическая. По крайней мере, в ее пределы (или в ее беспредельность) вмещается и ветхозаветный Эдем и евангельская Палестина... У Святой Руси нет локальных признаков. У нее только два признака: первый - быть в некотором смысле всем миром, вмещающим даже рай; второй - быть миром под знаком истинной веры" (С.С.Аверинцев). Миссия русского народа - открыться учению Мессии и устроить жизнь по Христу. Русь должна быть государством правды, ибо не в силе Бог, а в правде. Миссия Москвы - Третьего Рима - отстоять и сохранить чистоту Божией истины, замысел Творца о творении, нести ее всем народам, но не насилием, а примером бескорыстного труда и служения. Русское государство собирает и присоединяет земли не для русского народа, а для утверждения православной веры. Поэтому "И ромейская и московская государственности открыты для тех, кто примет их веру. Оборотная сторона такого универсализма - слабое развитие мотива природной связи между этносом и его государством; основания в обоих случаях не природные, а скорее сверхприродные" (С.С.Аверинцев). Это не хилиазм, в котором выражалось стремление установить тысячелетнее Царство Божие в границах мира сего. Это стремление к надмирному Новому Небу и Новой Земле, притом, чтобы свет Преображения и Воскресения освещал путь к нему. Во тьме мира сего может светить и вести только идеал Воскресения Христова - воскресения человека в Боге и Бога в человеке.
Русская идея - это великий национальный идеал, во имя ее совершались великие дела. Русская идея укоренена в русском жизнечувствии. Она была внутренним ориентиром жизни, даже если не осознавалась вполне, и в том случае, когда ей переставали следовать. "Народ грешит и пакостится ежедневно, но в лучшие минуты, во Христовы минуты он никогда в правде не ошибется. То именно и важно, во что народ верит как в свою правду, в чем ее полагает, как ее себе представляет, что ставит своим лучшим желанием, что возлюбил, чего просит у Бога, о чем молитвенно плачет. А идеал народа Христос" (Ф.М.Достоевский).
Таковы основоположения Русской идеи, которые устоялись к XVI веку. Не всегда они осознавались вполне либо сознавались частично. Но национальные идеалы всегда были конституирующей доминантой в жизни русских людей. Так освященные традицией формы русской жизни описывает Иван Солоневич: "1. Нация - или, лучше, "земля" - как сообщество племен, народов, и даже рас, объединенных общностью судеб и не разделенных племенным соперничеством. 2. Государственность, как политическое оформление интересов всей "земли", а не победоносных племен, рас, классов, и прочего... Общенациональная надклассовая власть, которая каждому классу указывала бы его место и тягло... 3. Легитимная монархия, как централизованная выразительница волевых и нравственных установок "всей земли. 4. "Неотъемлемое право" (формулировка проф. Филиппова) этой "земли" на свое "земское" самоуправление, на все связанные с этим свободы. 5. Максимальная в истории человечества расовая и классовая, религиозная и просто соседская терпимость. 6. Максимальный в истории человечества боевой потенциал этого "сообщества", "нации", или этой "всей земли". 7. Самое длительное в истории мира упорство той традиции, которая неизвестным нам путем, когда-то родилась где-то на великом водном пути".
За двести лет до величайшей катастрофы начала ХХ века при Петре I Русская идея перестала быть господствующей государственной идеологией, подвергалась гонениям, была вытеснена из сферы интересов образованных сословий. Петром искусственно выведено правящее сословие, по природе своей чуждое Русской идее и русскому духу. Развивалась Русская идея подспудно, входя в официальную культуру только фрагментами. Жизнь русского народа, как и всякого другого, была преисполнена стремлением к своему идеалу, но и искажением его, многотрудным его историческим развитием. Все лучшее, выстроенное в русской истории, проистекает из Русской идеи и кристаллизуется в национальный идеал. В течение веков Русская религиозная идея сохранялась в глубине культуры и обогащалась в трагическом опыте истории.
МИССИЯ МЕССИАНСКИХ НАРОДОВ
Для осознания Русской идеи плодотворно сравнить её с судьбой другой религиозно-национальной идеи. Русский и еврейский народы, при всем различии их характеров и истории, имеют в духовном измерении нечто общее. Никакой другой народ, кроме еврейского, не мыслил и не говорил о себе, что он есть народ богоизбранный, и никакой другой, кроме русского, что он - богоносный. И не про один народ не говорили так другие народы. Еврейский и русский народы объединяет острое чувство эсхатологического мессианизма, что нужно отличать от исторического миссионизма. Миссионизм - ощущение народом своей исторической миссии, стремление реализовать некое национальное призвание. Он ограничен какой-либо исторической задачей, большой или малой, но находящейся в пределах истории. Мессианизм же направлен за пределы истории, в грядущее, к концу веков. Все известные виды миссионизма имеют частный характер: культурный миссионизм греков, государственный и правовой миссионизм римлян, националистический миссионизм немцев, имперский миссионизм англичан, миссионизм демократии у американцев. Но только у русского и еврейского народов в основе исторического самосознания лежит мессианская вера - вера в Мессию - Спасителя, вера в конечное торжество Царства Божиего, которое грядет с Мессией.
Жизнеощущение, национальное самосознание и чувство исторического призвания еврейского и русского народов укоренены в вере в Спасителя-Мессию. Можно сказать, что эти два народа видели свою земную миссию в мессианизме. Но содержание мессианских идей у них различно, хотя судьбы русского и еврейского народов трагически переплелись.
В христианском мире у польского народа тоже была мессианская идея. Но польский мессианизм, строго говоря, не является таковым, ибо исконно поляки считали себя одним из западноевропейских народов, у них не было мессианской идеи объединения народа или народов на основе христианства. Напротив, было сильно внутреннее разделение между высшими и низшими сословиями общества. Польское шляхетство - носитель мессианской идеи - преисполнено характерного презрения к простонародью. Завоеванные народы становились низшими сословиями, то есть национальное разделение сопровождалось разделением социальным и религиозным. Заговорили в Польше о мессианизме только тогда, когда страна была разделена. Причем, польский мессианизм был плодом разгоряченной мысли выдающихся поляков, находившихся на чужбине, в парижской эмиграции, являющейся бродилищем различных интернациональных идей. Польский народ остро ощущал свое угнетение, но, тем не менее, ни о каком мессианизме не помышлял. Мессианская идея польской эмигрантской интеллигенции состояла в том, что Польша своими страданиями искупает грехи человечества, и когда ее освободят, то наступит освобождение человечества. В исключительно обостренном националистическом чувстве не было ничего вселенски мессианского. Распространение этой идеологии делало поляков самоотверженными по отношению к своей Родине, но идеи самоотверженного мессианского служения другим нациям и человечеству у них не было вовсе.
Вместе с тем, польский мессианизм всегда сочетался с социалистическими идеями. В период борьбы за национальную независимость мессианизм не затронул народные массы, поэтому после того, как Польша отделилась от России, мессианизм совершенно исчез - оказалось, что это была привнесенная идея. В посткоммунистической Польше вновь возрождается мессианская идея в формах антикоммунистического польского католичества. Но хотя авторитет католичества в Польше очень силен, оно носит более бытовой и национально-культурный характер, в нем поляк черпает ощущение своей национальности. Польское христианство мало направлено на общечеловечность, но сориентировано на выделение из человечества, что еще раз доказывает, что польский мессианизм представлял собой необычайно напряженное национальное сознание, одетое в цветы мессианизма.
Польский мессианизм не имел отношения к вере в Мессию-Спасителя. Двигали им партикулярные настроения. В одежды эсхатологического мессианизма облекался исторический миссионизм. Цель польской идеи имманентна истории: национальное и социальное освобождение польского народа. Порабощение и страдание польского народа в основном были итогом авантюристической политики польского шляхетства, целью которой была историческая утопия - Великая Польша от моря до моря. "Польский народ талантлив и чрезвычайно боеспособен. Но его ведет галлюцинация - такая же, какая вела русскую интеллигенцию" (И.Л.Солоневич). Захваченным и порабощенным народам (украинцам и белорусам) Польша не только не несла никаких мессианских идей, но и никакого культурного миссионерства. Эти народы были низшими сословиями, искусственно задерживалось их культурное развитие, они денационализировались, перекрещивались. Польская религиозность при коммунистическом режиме во многом являлась формой оппозиции господствующей идеологии, в ней сильны антирусские настроения, которые подменяли антисоветские и антикоммунистические.
Польский мессианизм соблазнителен и сегодня. Но, тем не менее, в этой национальной идее есть зерна великой истины: о национально-религиозном призвании польского католичества. Польское религиозное сознание способно поведать миру об уникальном опыте страдальческой судьбы польского народа. В нем есть своя неповторимая и, вместе с тем, спасительная для мира истина. Но раскрыться это может при искреннем и беззаветном служении подлинному Мессии и всечеловечеству.
В чем сущность еврейского мессианства? Еврейский народ был порожден чувством и осознанием религиозной исключительности. Вокруг Моисея в Египте сплотились разноплеменные группы, объединенные общей верой в Единого Бога Яхве. Исход из Египта был выходом в свет нового народа, который создан не в результате долгого естественно-исторического отбора, а рожден в одночасье инстинктивным, но мощным объединяющим духовным импульсом. Новый народ породила новая вера, и религию эту нес в себе только этот народ. Вне еврейства нет иудаизма, а вне иудаизма не может быть еврейства. Из исторической судьбы еврейства до распятия Христа выпадают те племена, которые отпадают от веры в Яхве и в Мессию. Таким образом, еврейство сплачивается как народ несением в себе новой религии: веры в Единого Бога, в Мессию, а также убежденностью, что иудаизм - единственная истинная вера.
Когда многострадальная, кровавая история нарождения религиозной истины в народе заканчивается воплощением Самой Истины в образе человека-единоплеменника, абсолютное большинство евреев не признает Воплотившегося Бога и предает Его распятию. Этим заканчивается всемирно-историческая миссия иудаизма как подготовления боговоплощения. Но этим начинается новая мировая миссия еврейства. Внутри народной души происходит болезненный разрыв ("И вот, завеса в храме раздралась надвое..." Мф.27,51).
Большая часть евреев, не приняв Христа, изменяет своей исторической и религиозной миссии и, тем самым, меняет свою природу. Нехристианское еврейство перестает быть наиболее метафизическим, самым высоконравственным народом своего времени. Религиозная метафизика, опаляющая нравственность ветхозаветных писателей и пророков, выродилась в талмудическое законничество, в нравственную беспринципность, сервилизм - раболепие и угодничество. Это была плата за предательство и распятие Истины. В умственной и нравственной выхолощенности еврейства проявилось непризнание собственного преступления, неприятие своей вины в Распятии Христа. Еврейская культура и судьба еврейского народа в христианскую эпоху во многом определяются слепым самооправданием за совершенное предательство Христа. Так самый метафизический народ в мире превращается в наиболее антиметафизический - склонный более всего к служению золотому тельцу.
Антихристианская активность еврейства порождает безбожную античеловеческую идеологию - марксистский коммунизм, формирует безнравственный рационалистический, позитивистский образ мира. Современные властители дум, "маги" антихристианского еврейства диктуют представления о Вселенной (Эйнштейн), о человеческой душе (Фрейд), о законах истории (Маркс). Создают современную науку наук, науку об управлении всем на основе ничто - черного ящика - кибернетику (Винер). Все это очень полезно и продуктивно для житейского блага человека, но атеистическая и антиперсоналистическая установка наделяет это мироззрение мощным разрушительным зарядом.
После распятия Христа внутри еврейства определилась малая часть, которая восприняла спасающую Истину, сохранила ее и донесла до других народов. Без этих людей мир не знал бы Откровения Христова. В лице немногочисленных избранников еврейский народ выполнил свою всемирно-историческую миссию, сохранил условия общенационального исцеления и спасения. Отныне только с принятием Креста Христова в еврействе возвращаются былой метафизический дух и нравственная твердость.
Величайшую миссию подстерегал великий соблазн. Еврейский народ большей частью соблазнился о Христе, меньшей - сохранил верность религиозному призванию. История не окончена, не изжита и судьба еврейства. Какая из сторон расколовшейся национальной души восторжествует - определится свободным религиозно-национальным выбором еврейства.
Историческое самосознание русского народа тоже начинается с рождения духовного - с Крещения в Православие. То, как русский народ принял Крещение, само по себе является чудом. Нельзя сказать, что готовность принять христианство была во всем народе. Но в немыслимо короткие сроки народ искренне и глубоко обратился ко Христу. Сопротивление христианству, по сравнению с другими народами, было минимальным. Через сто лет после Крещения Русь была традиционно христианской высококультурной страной. В строе жизни, в мировоззрении, в жизнечувствии людей идеалами являлись христианская любовь, милосердие, сострадание, прощение. Можно сказать, что Крещение Руси - это своего рода Богоявление. Оттого русский народ очень скоро ощутил свою богоносность. Но если русский народ отпадает от Христа - он духовно мертвеет и впадает в смуту.
Трагическим узлом истории, в котором впервые проявилось содержание Русской идеи и вместе с тем совершилось отпадение от нее, была победа в конце XV - начале XVI века иосифлянской церковной школы (последователей преподобного Иосифа Волоцкого) над традицией нестяжательства (основанной преподобным Нилом Сорским). Иосифляне способствовали физическому истреблению вместе с еретиками заволжских старцев - нестяжателей, чем подорвали духовные устои русской культуры и способствовали повороту от своего истинного к чужому ложному. В иосифлянском расколе русская всечеловечность подменяется национальным чванством, универсализм - партикуляризмом, патриотизм - национализмом, смирение - лжесмиренной гордыней, совестливость, доброта и милосердие - жесткостью внешнего обрядоверия и жестокостью нравов. Живая духовность и христианское воспитание души вытесняются обскурантизмом - крайне враждебным отношением к просвещению, мракобесием, духовное возрастание личности оборачивается разнузданием горделивой самости. Соборность срывается в ложные формы коллективизма. В иосифлянской Церкви, которая претендует на роль общерусской, православная святоотеческая традиция постепенно вытесняется еретическим начетничеством латинян и протестантов. Осифлянский дух, с одной стороны, насаждает стагнацию - застой, с другой - культивирует безудержное своеволие. Органичное, почвенное разрушается и подменяется чуждым. Внедряется сервилизм - раболепие по отношению к государственной власти. Напряжение государственного строительства под влиянием иосифлянства вырождается в государственное крепостничество. В последующие периоды происходит историческое накопление результатов этого ложного выбора.
Русский народ не смог сохранить верность открывшимся христианским идеалам в той полноте, которой требовала его историческая миссия. Торжество иосифлянства было началом отчуждения от подлинного Православия. В предыдущем накапливались отдельные соблазны и отступления, с победой иосифлянства во многом совершился отказ от развития Русской идеи, от исторической миссии русского народа и, тем самым, измена собственной духовной природе. В Московский период русской истории чуждая Православию тенденция распространяется на многие сферы жизни и заканчивается переворотом Петра I - материализацией и утверждением власти ложных идей иосифлянства. Сказание о "Граде Китеже", опустившемся на дно озера, отражено народное осознание того факта, что носители национального духовного идеала, а также подлинное православное благочестие изгнаны с поверхности официальной жизни и погрузилось в сокровенные глубины национальной души. Двухсотлетнее господство в официальной жизни и культуре сил далеких либо противоположных Русской идее, приводит к российской катастрофе 1917 года. Конечно, борьба Русской идеи и за Русскую идею не прекращалась, но она все более уходила в глубину народной жизни. Содержание Русской идеи очищалось и обогащалось в трагическом опыте истории. Эта борьба сейчас достигла высшего напряжения. И от ее исхода зависит не только историческое бытие русского народа, но и существование всего человечества.
Наиболее прельстительным звеном в Русской идее оказалась концепция Святой Руси, Москвы - Третьего Рима, так же как в еврейской мессианской идее - концепция Царства Божьего на земле. Истинный религиозный идеал - в неотмирности, в небесности Царства Божьего, которое есть Новое Небо и Новая Земля. Эта религиозная истина впервые явлена христианством: цель жизни - за пределами мира сего, жизнь человека есть путь под водительством Бога в Царство Божие. Поэтому Бог стал Богочеловеком, сошел с небес на землю: "Бог стал человеком, чтобы человек стал Богом" (св.Афанасий Великий).
Осуществление высшего идеала чревато великими соблазнами. И русский и еврейский народы соблазнились о Царстве Божием. Еврейство разработало теорию хилиазма - тысячелетнего Царства Божиего на земле. Распятием Христа хилиазм обречен на безбожность. Попытка осуществления Царства Божия без Бога - это основной срыв и русского духа. Высокий идеал Святой Руси, Москвы - Третьего Рима был подменен идеалом иосифлянским - священным царством, которое должно силой насаждаться внутри страны и распространяться во вне. Идеал свободы, любви и правды подменяется идеей рабства, насилия и беспринципности. Более того, идеал сам по себе видится не в сфере идеального, но отождествляется со сложившимися историческими формами. Святая Русь, согласно Иосифу Волоцкому, не на небе, а на грешной земле, а московский князь есть Святой Царь Святого Града. Историческое воплощение заниженного и искаженного идеала оказывалось еще более безобразным, чем то, к чему он призывал. Иосифлянский соблазн царством и выпустил на арену русской истории новые духи национального раскола.
Отказ от подлинно христианских идеалов вызвал расколы в русской душе. На исторической арене все больше торжествовали нехристианские ценности, но в глубине жизни сохранялась и оттачивалась Русская христианская идея. После Петра I Русская идея продолжилась не в царстве, не в исторической Церкви, не в государственных деяниях народа, а в народном благочестии, в русской святости и русской творческой гениальности. Измена народа своей миссии привела к потере органичных качеств и развитию ложной ориентации, особенно в образованных слоях. И характер русского народа изменился к худшему после отступления от идеалов Православия, как и характер еврейского после распятия Христа. Оба народа, имея высшее назначение, совершили наибольшее отпадение, ибо, зная истину, предать ее - есть величайшее падение.
Итак, два народа, считающие себя мессианскими, распространили в мире новое откровение, но и совершили духовное преступление - хулу на Спасителя. Падшая часть еврейского народа породила радикальную атеистическую доктрину - марксизм - самую изощренную форму антихристианства. Падшая часть русского народа наплодила сонмы демонов разрушения и порабощения. Природа русского коммунизма покоится на двух "китах":
1) еврейской атеистической коммунистической идее, взращенной в русле западноевропейского рационализма, материализма и позитивизма;
2) грехах русской жизни в результате отпадения от Русской идеи, что создало почву и плоть для богоборческой мысли.
Хотя идеология богоборчества была сформулирована на Западе, воплотиться она смогла в России. С одной стороны, идеология коммунизма - совершенно чуждое явление для России, с другой же - она нигде в мире не дала такие гибельные всходы, как в России. Современный мировой коммунистический погром есть во многом плод греха двух мессианских народов. Души русского и еврейского народов соединились во зле, что породило антихристианский мессианизм, или лжемессианизм. Россия и еврейство ощущали призвание спасти мир, но создали интернационал разрушения.
Этим объясняется тот факт, что противоречивые отношения мессианских народов превратились в антагонистические, и мировые силы антихристианского еврейства сконцентрировались на России. Ни один народ в мире не претерпел столько от этих сил, сколько народ русский в XX веке. Это провоцирует слепую месть, но для христианского народа таковая агрессия недопустима и может означать только духовную деградацию.
Судьбы еврейского и русского народов трагически и роковым образом переплелись в добре и во зле. Дальнейшее их существование и спасение зависит от решения проблемы века - освобождения от одержимости антихристианскими духами. Этим же определяется и взаимоотношение народов. Злым силам удалось столкнуть два избранных народа друг с другом, и обоих - в пропасть. В попытках слепого самооправдания каждый из них стремился переложить вину за происшедшее на другой. В этом - корни инстинктивного русофобства евреев и антисемитизма русских. Взаимная ненависть падших частей русского и еврейского народов достигала безотчетно инфернального - адского характера. Через нее силы мирового сатанизма пытались покончить с человечеством.
Такой диагноз болезни двух мессианских народов, ставшей болезнью общемировой, предполагает определенные средства излечения. Не взаимное обвинение, а покаяние русского и еврейского народов в своих грехах. Надо не сводить счеты - кто кого хуже или лучше, а подумать о том, как вместе выбраться из пропасти. Чем больше мы сознаем свой грех, тем больше можем уповать на выход. Два народа, близких в избрании и падении, могут помочь друг другу и всему миру пережить величайшую в истории катастрофу. Это возможно только при возвращении каждого народа в русло собственной религиозной мессианской идеи, осознании того, что смысл и содержание этой идеи - в Спасителе-Мессии-Христе. Только возвращение к Истине двух великих народов даст возможность возродить их национальную самобытность. Без Христа и вне Христа евреи и русские будут продолжать избивать себя, друг друга и разрушать мироздание. На Русской Голгофе решается судьба и русского, и еврейского народов, и судьба всего мира. Возвращение русского народа к Христу, к Русской идее, возврат еврейского народа к истинному Спасителю-Мессии возродит эти народы и откроет миру новые исторические перспективы.
Цитата из книги "Троице-Сергиева Лавра". - Сергиев Посад, 1919. Примечательно, как под большевистской диктатурой идет осмысление национального идеала - для будущего возрождения.
Далее в главах с соответствующими названиями анализируются эти драматические узлы русской истории.
«Русская идея» как концепт национального самосознания стала смыслообразующим принципом для многих , писателей, каждый из которых развил в этом понятии свое специфическое видение.
По сути своей, во всей своей истории «русская идея» проявилась не как строгое понятие, а скорее, как символ, смыслообраз или метафора, которые соответствовали национальным поискам смысла бытия народа в мировом контексте и его сущности.
На обыденном уровне под этим ноуменом понимается совокупность представлений, образов, чувств, которые связаны или отображают глубинное содержание русской ментальности и роль .
История и содержание понятия (концепта) «русской идеи»
Известно, что первым использовал это понятие , когда в 1861 году писал:
«Мы предугадываем, что характер нашей будущей деятельности должен быть в высшей степени общечеловеческий, что русская идея, может быть, будет синтезом всех тех идей, которые с таким упорством, с таким мужеством развивает Европа в отдельных своих национальностях».
Таким образом, концепт «русская идея» содержательно вмещает в себя смысловые особенности специфики национального самосознания, а время его «формирования» принято относить к периоду Московского государства, считающегося в духовном плане «золотым веком русской святости». Именно тогда в религиозной и художественной жизни, которые были теснейшим образом переплетены, и возникли, проявились особенности нашей духовной культуры, впоследствии ставшие определяющими в развитии отечественного самосознания и духовной жизни в том числе.
Так, отечественный мыслитель А.Ф.Лосев отмечал , в том числе и в том, что в ней:
а) преобладает выражение идей не в системно-абстрактных понятиях, а преимущественно – в образах, символах посредством слова художественной литературы;
б) прослеживается теснейшая связь с действительной жизнью;
в) обнаруживается противостояние картезианскому «рацио», как к механическому и бездушному мышлению;
г) проявляется внимание, большей частью, к проблемам духовным.
Среди ученых существует единое мнение, что наиболее полное выражение русской специфики дано в идее всеединства мира (образ Софии) в учении В.С.Соловьева. (подробнее ).
В.С.Соловьев и «русская идея»
В своей одноименной статье мыслитель определяет идею национального самосознания не через человеческие поиски и устремления, а через божественный произвол, когда
«есть не то, что нация сама думает о себе во времени, но то, что Бог думает о ней в вечности».
Выводит определение действия в истории трех сил:
- Одну – центростремительную, подавляющую любое разнообразие, он называет характерной для Востока
- Вторую – центробежную, дающую свободу индивидуализму, анархии и эгоизму – для Запада
- И для третьей, интегрирующей или могущей «объединить» эти крайности и проявляющейся как высшее откровение – философ определяет славянство, как носителя.
Именно русский народ обязан, по его представлениям, заложить основы такой всемирной теократии.
Если рассматривать русскую идею В.С.Соловьева, то очевидно, что в условиях и контексте ее предназначение, в первую очередь, должно быть проявляемо исключительно в ценностном (аксиологическом) наполнении .
Такой же позиции, которая противопоставляется национализму и четко разграничивается с национальной идеей, держится и Н.А.Бердяев в своем понимании русского самосознания.
Ознакомьтесь с нашей презентацией по этой теме:
Глобальное значение концепта «русская идея»
Идеи русского самосознания сегодня должны стать (и могут это сделать!) смыслообразующей и содержательной основой для нашей цивилизационной и культурной идентичности в эпоху глобализма. Русская идея изначально признает важнейшие положения:
- О приоритете единства мира
- Об универсальных ценностях бытия – свободе, справедливости, терпимости, братстве, ненасилии, солидарности и т.д.
И в этих основах она созвучна мыслям всех великих ученых, пророков, мыслителей, определявших общее выше любых различий и любовь выше всего другого.
Вам понравилось? Не скрывайте от мира свою радость - поделитесьВсякая народная индивидуальность, как и индивидуальность человека, есть микрокосм и потому заключает в себе противоречия, но это бывает в разной степени. По поляризованности и противоречивости русский народ можно сравнить лишь с народом еврейским. И не случайно, именно у этих народов сильно мессианское сознание. Противоречивость и сложность русской души, может быть, связана с тем, что в России сталкиваются и приходят во взаимодействие два потока мировой истории – Восток и Запад. Русский народ есть не чисто европейский и не чисто азиатский народ. Россия есть целая часть света, огромный Востоко–Запад, она соединяет два мира. И всегда в русской душе боролись два начала, восточное и западное.
Есть соответствие между необъятностью, безгранностью, бесконечностью русской земли и русской души, между географией физической и географией душевной. В душе русского народа есть такая же необъятность, безгранность, устремленность в бесконечность как и в русской равнине. Поэтому русскому народу трудно было овладеть этими огромными пространствами и оформить их. У русского народа была огромная сила стихий и сравнительная слабость формы. Русский народ не был народом культуры по преимуществу, как народы Западной Европы, он был более народом откровений и вдохновений, он не знал меры и легко впадал в крайности. У народов Западной Европы все гораздо более детерминировано и оформлено, все разделено на категории и конечно. Не так у русского народа, как менее детерминированного, как более обращенного к бесконечности и не желающего знать распределения по категориям. В России не было резких социальных граней, не было выраженных классов. Россия никогда не была в, западном смысле страной аристократической, как не стала буржуазной. Два противоположных начала легли в основу формаций русской души: природная, языческая дионисическая стихия и аскетически-монашеское православие. Можно открыть противоположные свойства в русском народе: деспотизм, гипертрофия государства и анархизм; вольность; жестокость, склонность к насилию и доброта, человечность, мягкость; обрядоверие и искание правды; индивидуализм, обостренное сознание личности и безличный коллективизм; национализм, самохвальство и универсализм, всечеловечность; эсхатологически-мессианская религиозность и внешнее благочестие; искание Бога и воинствующее безбожие; смирение и наглость; рабство и бунт. Но никогда русское царство не было буржуазным, и определении характера русского народа и его призвания необходимо делать выбор, который я назову выбором эсхатологическим по конечной цели. (Бердяев Н.А. Русская идея. Судьба России. – М., 1997. С. 4-5.)
О русской идее
Русская идея – эсхатологическая, обращенная к концу. Отсюда русский максимализм. Но в русском сознании эсхатологическая идея принимает форму стремления ко всеобщему спасению. Русские люди любовь ставят выше справедливости. Русская религиозность носит соборный характер. Христиане Запада не знают такой коммюнотарности, которая свойственна русским. Все это – черты, находящие свое выражение не только в религиозных течениях, но и в течениях социальных... За внешним иерархическим строем русские в последней глубине всегда были антииерархичны, почти анархичны. У русского народа нет той любви к историческому величию, которым так пленены народы Запада. Народ, обладающий величайшим в мире государством, не любит государства и власти и устремлен к иному. Немцы давно уже построили теорию, что русский народ – народ женственный и душевный в противоположность мужестве иному и духовному немецкому народу. Мужественный дух немецкого народа должен овладеть женственной душой русского народа. С этой теорией связывалась и соответственная практика. Вся теория построена для оправдания германского империализма и германской воли к могуществу. В действительности русский народ всегда был способен к проявлению большой мужественности, и он это докажет и доказал уже германскому народу. В нем было богатырское начало. Русские искания носят не душевный, а духовный характер. Всякий народ должен быть муже-женственным, в нем должно быть соединение двух начал… Верно, что германская и русская идеи – противоположны. Германская идея есть идея господства, преобладания, могущества; русская же идея есть идея коммюнотарности и братства людей и народов... У русских иное отношение к греху и преступлению, есть жалость к падшим, униженным, есть нелюбовь к величию. Русские менее семейственны, чем западные люди, но безмерно более коммюнотарны. Они ищут не столько организованного общества, сколько общности, общения, и они малопедагогичны. Русский парадокс заключается в том, что русский народ гораздо менее социализирован, чем народы Запада, но и гораздо более коммюнотарен, более открыт для общения. Возможна мутация и резкие изменения под влиянием революции. Это возможно и в результате русской революции. Но Божий замысел о народе остается тот же, и дело усилий свободы человека – оставаться верным этому замыслу. Есть какая-то индетерминированность в жизни русского человека, которая малопонятна более рационально детерминированной жизни западного человека. Но эта индетерминированность открывает много возможностей. У русских нет таких делений, классификаций, группировок по разным сферам, как у западных людей, есть большая цельность. Но это же создает и трудности, возможность смешений. Нужно помнить, что природа русского человека очень поляризованная. С одной стороны – смирение, отречение; с другой стороны – бунт, вызванный жалостью и требующий справедливости. С одной стороны – сострадательность, жалостливость; с другой стороны – возможность жестокости; с одной стороны – любовь к свободе, с другой – склонность к рабству. У русских – иное чувство земли, и самая земля иная" чем у Запада. Русским чужда мистика расы и крови, но очень близка мистика земли. Русский народ, по своей вечной идее, не любит устройства этого земного града и устремлен к Граду Грядущему, к Новому Иерусалиму, но Новый Иерусалим не оторван от огромной русской земли, он с ней связан, и она в него войдет. Для Нового Иерусалима необходима коммюнотарность, братство людей, и для этого необходимо еще пережить эпоху Духа Св., в которой будет новое откровение об обществе. В России это подготовлялось. (Там же. С. 218-220.)
Русская идея и марксизм. Марксизм был приспособлен к русским условиям и русифицирован. Мессианская идея марксизма, связанная с миссией пролетариата, соединилась и отожествилась с русской мессианской идеей. В русской коммунистической революции господствовал не эмпирический пролетариат, а идея пролетариата, миф о пролетариате. Но коммунистическая революция, которая и была настоящей революцией, была мессианизмом универсальным, она хотела принести всему миру благо и освобождение от угнетения. Правда, она создала самое большое угнетение и уничтожила всякую свободу, но делала это, искренно думая, что это временное средство, необходимое для осуществления высшей цели.
Русский коммунизм есть извращение русской мессианской идеи. Он утверждает свет с Востока, который должен просветить буржуазную тьму Запада. В коммунизме есть своя правда и своя ложь. Правда – социальная, раскрытие возможности братства людей и народов, преодоление классов; ложь же – в духовных основах, которые приводят к процессу дегуманизации, к отрицанию ценности всякого человека, к сужению человеческого сознания, которое было уже в русском нигилизме. Коммунизм есть русское явление, несмотря на марксистскую идеологию. Коммунизм есть русская судьба, момент внутренней судьбы русского народа. И изжит он должен быть внутренними силами русского народа. Коммунизм должен быть преодолен, а не уничтожен. В высшую стадию, которая наступит после коммунизма, должна войти и правда коммунизма, но освобожденная от лжи. Русская революция пробудила и расковала огромные силы русского народа. (Там же. С. 215-216.)
Русская идея не только глубоко народная вера, порождение национальной цивилизации, но и научная теория успешного развития, возрождения народа, разработка которой шла со времени его выхода на историческую арену. Вожди, князья, их идеологи, сначала жрецы, потом священники, книжники мучительно ломали голову, как обеспечить оптимальное развитие своего государства, родного этноса во всех сферах социально-экономической, политической, духовно-культурной сферах. Возраст Русской идеи, как писал в эмиграции философ-патриот Иван Ильин, «есть возраст самой России».
Задумываясь о концептуальных истоках нашего национального идеала, мы вспоминаем античные ценности дохристианских времен, всю тысячелетнюю историю, такие произведения русской литературы, как «Повесть временных лет» (X-XII века), «Слово о Законе и Благодати» митрополита Иллариона (XI век), «Поучение» Владимира Мономаха, «Слово о полку Игореве» (XII век), «Устав» Нила Сорского (XV век), «Домострой», «О скудости и богастве» И.Посошкова (XVII век), «Войну и мир» Л.Толстого, «Тихий Дон» М.Шолохова, стихотворения А.Пушкина, Ф.Тютчева и С.Есенина, творения мыслителей и философов М.Ломоносова и И.Киреевского, А.Хомякова и Н.Федорова, Ф.Достоевского и В.Соловьева, К.Леонтьева и Н.Данилевского, И.Ильина и И.Солоневича, С.Булгакова и Н.Бердяева, Г.Федотова и П.Сорокина, Л.Карсавина и А.Солженицына, классические произведения русской музыки, изобразительного и театрального искусства.
О Русской идее, 126
Митрополит Иоанн Петербургский
Россия есть государство народа русского, которому Господь вверил жертвенное, исповедническое служение народа-богоносца,народа-хранителя и защитника святынь веры. Эти святыни есть религиозно-нравственные начала, позволяющие строить жизнь личную, семейную, общественную и государственную. Так, чтобы воспрепятствовать действию зла и дать наибольший простор силам добра. Именно таким было исторически сложившееся самовоззрение россиян. Это – основа основ русского самосознания в том виде, в котором сформулировали его 10 веков отечественной истории.
Битва за Россию, 50
Д.М.Балашов
Идея национальная, идея национального и государственного единения, идея типа «Святой Руси» нам, действительно, нужна. Еще не явился новый Сергий Радонежский, и не сказал знаковое слово, но сама идея великой Руси как бы носится в воздухе.Мы должны вновь стать нацией, возлюбить братию свою во Христе, отважиться на соборные деяния по спасению страны. И то, что предстоит совершить нам – найти выход из этого кризиса – неспособна совершить сейчас ни одна иная нация в мире, частью потому, что оказалась, к счастью для себя, на периферии мировой катастрофы, частью потому, что еще не выявились в ней все те грозные конфликты, которые уже прокатились по нашим головам, наполовину истребив россиян.
Лишь бы мы поняли урок, преподнесенный нам историей! Лишь бы сделали должные выводы из него! Лишь бы патриотические силы сумели сплотиться, наконец, и выдавить из своей среды и из своей страны всех международных предателей, всех ненавистников России, ибо без этого нам не восстать!
Прогулки по Новгороду, 4
О.И.Иванов
Суть русской идеи, идеи христианства – делать и сеять для людей добро. Добро порождает добро, добро возвращается добром к тебе, твоим детям, к детям твоих детей. Точно также зло возвращается к тебе, твоим детям, к детям твоих детей.Это касается всех.
К.П.Победоносцев
Парламент есть учреждение, служащее для удовлетворения личного честолюбия и тщеславия и личных интересов представителя.Власть, как носительница правды, нуждается более всего в людях правды, в людях твердой мысли, крепкого разумения и правого слова, у коих "да" и "нет" не соприкасаются и не сливаются. Только такие люди могут быть твердой опорой власти и верными ее руководителями.
Великая ложь нашего времени, 81
Н.С.Лесков
Есть, конечно, истинное счастие: оно заключается в полноте и правильности жизни, а такая жизнь вполне возможна, только при общем благосостоянии, при отсутствии всего того, что противодействует такому благосостоянию, ибо все то, что противодействует общему благосостоянию, противодействует и благосотоянию частному и наоборот.
С развитием общего благосотояния облегчается приобретение средств к жизни, насущного хлеба, уменьшается настоятельность иметь большие, недоступные для большинства, средства к жизни, жизненный путь и промысел каждого облегчается с каждым днем, произвол уменьшается, счастие, случайное счастие, становится реже, зато несравненно реже и несчастие; исподволь все более и более разрушаются разного рода китайские стены между народами, сословиями и людьми вообще, человек все более и более становится вполне человеком, все более и более перестает быть животным, кусающимся и огрызающимся, жизнь его делает и разумнее, и теплее, и полнее, и человечнее, а потому и счастливее.
Когда же и на сколько мы достигнем такого благосостояния и такой жизни, то есть жизни полной и счастливой, богатой разумом и любовью, единственно достойной человека? Или никогда, или не скоро, или скоро. Это в нашей воле.
Честное слово, 62
В.В.Розанов
Русские имеют свойство отдаваться беззаветно чужим влияниям. Именно, вот как невеста и жена – мужу. Но чем эта «отдача» беззаветнее, чище, бескорыстнее, даже до «убийства себя», тем таинственным образом они сильнее действуют на того, кому была «отдача».Русские принимают тело, но духа не принимают. Чужие, соединяясь с нами, принимают именно дух.
Вокруг «русской идеи», 87,88
Л.А.Тихомиров
Россия представляет страну с особо благоприятными условиями для выработки монархической Верховной власти. В Древней Руси, среди племен, образовавших собственно русскую землю, и до начала государственности и в эпоху ее организации, существовали зародыши всех форм власти: демократической, аристократической и монархической. Обе первые начала местами имели тенденцию вырасти в значение
Верховной власти, но общая совокупность условий дала решительную победу царской идеи.В числе этих условий особенно благоприятствовали выработке идеального типа монархии – условия религиозные, социально-бытовые, и условия внешней политики племен, соединившихся в Русское государство. Наоборот, все условия политической сознательности были в России за все 1000-летие ее существования крайне слабы и, по своей спутанности и противоречивости, едва ли не хуже, чем где бы то ни было.
Монархическая государственность, 122, 123
Н.С.Трубецкой
Мы должны безжалостно свергнуть и растоптать кумиры тех заимствованных у Запада общественных идеалов и предрассудков, которыми направлялось до сих пор мышление нашей интеллигенции. Освободив свое мышление и мироощущение от давящих его западных шор, мы должны внутри себя, в сокровищницах национально-русской духовной стихии черпать элементы для создания нового мировоззрения.
В этом духе мы должны воспитывать и подрастающее поколение. В то же время вполне свободные от преклонения перед кумиром западной цивилизации, мы должны всемерно работать на создании самобытной национальной культуры, которая, сама вытекая из нового мировоззрения, в то же время обосновала бы собой это мировоззрение.
Наследин Чингизхана, 129
Старец Филофей
Два Рима падоша, а третий стоит, а четвертому не быть.
Послание Великому князю Василию, 76
А.В.Гулыга
Русская идея – это предчувствие общей и мысль о всеобщем спасении. Она родилась в России, но опиралась на западную, прежде всего немецкую философскую культуру. Ее источники: русский исторический опыт, православная религия, немецкая диалектика. Русская идея имела целью объединить человечество в высокую общность, преобразовать в фактор космического развития.
Сегодня русская идея прежде всего звучит как призыв к национальному возрождению и сохранению материального и духовного возрождения России.Русская идея – это составная общечеловеческой христианской идеи, изложенная в терминах современной диалектики.
Творцы русской идеи, 32
Ф.М.Достоевский
Не может Россия изменить великой идее, завещанной ей рядом веков и которой следовала она до сих пор неуклонно. Эта идея есть, между прочим, и всесоединение славян; но всеединение это – не захват и не насилие, а ради всеслужения человечеству. да и когда, часто ли Россия действовала в политике из прямой своей выгоды? Не служила ли она, напротив, в продолжение всей петербургской своей истории всего чаще чужим интересам бескорыстием, которое могло бы удивить Европу, если б та могла глядеть ясно, а не глядела бы, напротив, на нее всегда недоверчиво, подозрительно и ненавистно. Да бескорыстию в Европе и вообще никто и ни в чем не поверит, не только русскому бескорыстию, – поверят скорее плутовству или глупости.
Но нам нечего бояться их приговоров: в этом самоотверженном бескорыстии России – вся ее сила, так сказать, вся ее личность и все будущее русского назначения. Жаль только, что сила эта иногда довольно-таки ошибочно направлялась.Если национальная идея русская есть, в конце концов, лишь всемирное общечеловеческое единение, то, значит, вся наша выгода в том, чтобы всем, прекратив все раздоры стать поскорее русскими и национальными. Все спасение наше лишь в том, чтоб не спорить заранее о том, как осуществится эта идея и в какой форме, в вашей или в нашей, а в том, чтоб из кабинета всем вместе перейти прямо к делу.
Дневник писателя, 36,37,38
Н.Я.Данилевский
Для всякого славянина: русского, чеха, серба, хорвата, словенца, болгара (желал бы прибавить, и поляка), – после Бога и Его святой Церкви, – идея Славянства должна быть высшей идеей, выше свободы, выше науки, выше просвещения, выше всякого земного блага, ибо ни одно из них для него не достижимо без ее осуществления, – без духовно? , народно– и политически– самобытного, независимого славянства; а напротив того, все эти блага будут необходимыми последствиями этой независимости и самобытности.
Россия и Европа, 33
П.С.Милюков
Подобно литературному языку, русская национально-волюнтаристская идея – недавнего происхождения. Подобно ему, она еще находится в процессе образования. Наконец, подобно ему, она, несмотря на свою сравнительную новизну, уже может похвалиться такими достижениями, которые сами по себе гарантируют нас от всяких попыток прервать эту нить новой культурной традиции или подменить ее какой-либо другой, искусственно придуманой для удовлетворения чисто теоретических построений. Новая Россия естественно развилась из старой, общими с Европой путями. Теми же путями она пойдет и дальше, не оглядываясь на пройденные стадии, вопреки националистам всех стадий своего развития.
Национальный вопрос, 72
Г.П.Федотов
Воля есть прежде всего возможность жить, или пожить, по своей воле, не стесняясь никакими социальными узами, не только цепями. Волю стесняют и равные, стесняет и мир. Воля торжествует или в уходе из общества, на степном просторе, или во власти над обществом, в насилие над людьми. Свобода есть немыслима без уважения к чужой свободе; воля всегда для себя. Она не противоположна тирании, ибо тиран есть тоже вольное существо. Разбойник – это идеал московской воли, как Грозный – идеал царя. так как воля, подобно анархии, невозможна в культурном общежитии, то русский идеал воли находит свое выражение в культе пустыни, дикой природы, кочевого быта, цыганщины, вина, разгула, самозабвения страсти, – разбойничества, бунта и тирании.
Россия и свобода, 135,136
А.Н.Солженицын
Мы должны строить Россию нравственную – или уже никакую, тогда и все равно. Все добрые семена, какие на Руси еще чудом не дотоптаны, – мы должны выберечь и вырастить.
«Русский вопрос» к концу XX века, 112
Ф.А.Степун
Среди всех идей, рожденных гением человека, идея нравственного совершенствования в известном смысле наиболее человеческая идея. Ее сугубая человечность заключается в том, что ни природная, ни божеская жизнь немыслима стоящею под ее знаком. Нравственное самосовершенствование – задача, стоящая только перед человеком, единственным существом, несущим в себе раздвоение между природным и божеским миром.
Мысли о России, 119,120
С.Л.Франк
Основная сущность болезни русского духа есть не социализм и не анархизм – то и другое только проявление болезни, – а нигилизм.Вместо всего множества "идеалов", принципов и норм, увлекавших нашу душу на ложные пути, которые заводили в тупики, и истязавших ее, перед нами стоят всего лишь две заповеди, достаточные, чтобы осмыслить, обогатить, укрепить и оживить нашу жизнь: безмерная любовь к Богу как источнику любви и жизни, и любовь к людям, вырастающая из ощущения всеединства человеческой жизни, укорененной в Боге, из сознания братства, обоснованного нашим общим сыновним отношением к Отцу.
И эти две заповеди выразимы и были выражены как одна: нам заповедано стремление к совершенству, уподобление, в меру возможности, нашему Отцу Небесному как совершенному источнику любви и жизни. И эти две – или одна – заповеди не выступают перед нами извне, с холодным и непонятным авторитетом моральных "норм" или предписаний. Мы внутренне понимаем их как необходимые пути нашего спасения, сохранения нашей жизни.
Нас судят не как преступников, над которыми произносит приговор равнодушный судья во имя холодного, не вникающего в нашу душевную нужду юридического закона. Нас судит голос нашего Отца, любящего нас и наставляющего нас на путь спасения; из этого внутреннего суда мы просто узнаем, на каком пути мы идем к жизни и на каком – к смерти, где наше спасение и где – гибель.
Крушение кумиров, 140, 141, 142, 143
М.М.Щербатов
Когда мы будем иметь Государя искренне привязанного к закону Божию, строгого наблюдателя правосудия, начавши с себя умеренного в пышности царского престола, награждающего добродетель и ненавидящего пороки, показующего пример трудолюбия и снисхождения на советы умных людей, тверда в предприятиях, но без упрямства, мягкосерда и постоянна в дружбе, показующаго собой пример своим домашним согласием с своею супругою и гонящего любострастие, щедра без расточительности для своих подданных и искавшего награждать добродетели, качества и заслуги без всякого пристрастия, умеющего разделить труды: что принадлежит каким учреждениям правительства и что Государю на себя взять, и наконец могущего иметь довольно великодушия и любви к отечеству, чтобы составить и предать основательные права государству, и довольно тверда, чтобы их исполнять –тогда изгнанная добродетель, оставя пустыни, утвердит средь градов и при самом дворе престол свой, правосудие не покривит свои вески ни для мзды ни для сильного, мздоимство и робость от вельмож изгонятся, любовь отечества возгнездится в сердца гражданские, и будут не пышностью житья и не богатством хвалиться, но беспристрастием, заслугами и бескорыстностью. Не будут помышлять, кто при дворе велик и кто упадет, но имея в предмете законы и добродетель, будут почитать их, яко компасом, могущим довести их и до чинов и до достатка.
О повреждении нравов в России, 152
П.Я.Чаадаев
Мы еще очень далеки от сознательного патриотизма старых наций, созревших в умственном труде, просвещенных научным знанием и мышлением; мы любим наше отечество еще на манер тех юных народов, которые еще не тревожила мысль, которые еще отыскивают принадлежащую им идею, еще отыскивают роль, которую они призваны исполнить на мировой сцене; наши умственные силы еще не упражнялись на серьезных вещах; одним словом, до сего дня у нас почти не существовало умственной работы.
Среди причин, затормозивших наше умственное развитие и наложивших на него особый отпечаток, следует отметить две: во-первых, отсутствие тех центров, тех очагов, в которых сосредотачивались бы живые силы страны, где созревали бы идеи, откуда по всей поверхности земли излучалось бы плодотворное начало; а во-вторых, отсутствие тех знамен, вокруг которых могли бы объединяться тесно сплоченные и внушительные массы умов.
Появится неизвестно откуда идея, занесенная каким-то случайным ветром, как пробьется через всякого рода преграды, начнет незаметно просачиваться через умы, и вдруг в один прекрасный день испарится или же забьется в какой-нибудь темный угол национального сознания, чтобы затем уж более не всплывать на поверхность; таково у нас движение идей.
Апология сумасшедшего. Афоризмы, 147,148
Н.В.Гоголь
Без любви к Богу никому не спастись, а любви к Богу у вас нет. В монастыре ее не найдете; в монастырь идут одни, которых уже позвал туда сам Бог. Без воли Бога нельзя и полюбить его. Да и как полюбить того, которого никто не видал? Какими молитвами и усильями вымолить у него эту любовь? смотрите, сколько есть теперь на свете добрых и прекрасных людей, которые добиваются жарко этой любви и слышат одну только черствость да холодную пустоту в душах. Трудно полюбить того, кого никто не видал. Один Христос принес и возвестил нам тайну, что в любви к братьям получаем любовь к Богу.
Стоит только полюбить их так, как приказал Христос, и сама выйдет в итоге любовь к Богу самому. Идите же в мир и приобретите прежде любовь к братьям.Но как полюбить братьев, как полюбить людей? Душа хочет любить одно прекрасное, а бедные люди так несовершенны и так в них мало прекрасного! Как же сделать это? Поблагодарите Бога прежде всего за то, что вы русский. Для русского теперь открывается этот путь, и этот путь есть сама Россия. Если только возлюбит русский Россию, возлюбит и все, что ни есть в России. К этой любви нас ведет теперь сам Бог.
Без болезней и страданий, которые в таком множестве накопились внутри ее и которых виною мы сами, не почувствовал бы никто из нас к ней сострадания. А состраданье есть уже начало любви. Уже крики на бесчинства, неправды и взятки – не просто негодованье благородных на бессчестных, но вопль всей земли, послышавшей, что чужеземные враги вторгнулись в бесчисленном множестве, рассыпались по домам и наложили тяжелое ярмо на каждого человека; уже и те, которые приняли добровольно к себе в домы этих страшных врагов душевных, хотят от них освободиться сами, и не знают, как это сделать, и все сливается в один потрясающий вопль, уже и бесчуственные подвигаются.
Но прямой любви еще не слышно ни в ком, – ее нет также и у вас. Вы еще не любите Россию: вы умеете только печалиться да раздражаться слухами обо всем дурном, что в ней не делается, в вас все это производит только одну черствую досаду да уныние. Нет, это еще не любовь, далеко вам до любви, это разве только одно слишком еще отдаленное ее предвестие. Нет, если вы действительно полюбите Россию, у вас пропадет тогда сама собой та близорукая мысль, которая зародилась теперь у многих честных и даже весьма умных людей, то есть, будто в теперешнее время они уже ничего не могут сделать для России и будто они ей уже не нужны совсем; напротив, тогда только во всей силе вы почуствуете, что любовь всемогуща и что с ней возможно все сделать.
Гнт, если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей; не в губернаторы, но в капитан-исправники пойдете, – последнее место, какое ни отыщется в ней, возьмете, предпочитая одну крупицу деятельности на нем всей вашей нынешней, бездейственной и праздной жизни. Нет, вы еще не любите Россию. А не полюбивши России, не полюбить вам своих братьев, не возгореться вам любовью к Богу, а не возгоревшись любовью к Богу, не спастись вам.
Нужно любить Россию. Выбранные места из переписки с друзьями, 28
Аввакум Петров
Еже есть хощещи помилован быти – сам такожде милуй; хощещи почтен быти – почитай; хощеши ясти – иных корми; хощеши взять – иному давай. Се бо есть равенство, а по превосходному уму – себе желай худшее, а искреннему – лутшее; себе желай меньшее, а искреннему большее.Чти отца твоего и матерь твою любезне и сердечне. Яко же бо ты отцу своему и матери сотворишь, такожде и тебе чада твоя сотворят, и в ню же меру мериши – возмерит ти ся.Истинная любовь о Господе Бозе и Спасе нашем, Исусе Христе; сия есть от трудов и пота лица своего.
Алчна накорми; жадна напой; нага одежи; странна в дом свой введи; священство и иночество почитай, главу свою до земли им преклоняй; в темницу пришед, седящим упокоение сотвори; о вдовице и о сиром попекись; грешника на покаяние приведи; заповедь Божию творити научи; должного искупи; обидимого заступи; мимоходящему путь укажи и проводи и поклонись. И о всех и за вся молитвы Богу приноси, о здравии и спасении всех православных христиан. Се бо есть сила любви. Аще время привлечет и пострадать брата ради, не оторцыся по Христову словеси.
Книга толкований, 1
И.С.Аксаков
Мы отмечаем здесь исторический факт, служащий нам точкой отправления для уразумения особого призвания России в истории – ее противоположения на всемирно-исторической арене Западу. Было бы совершенно ошибочно думать, что здесь «противоположение» означает непременно вражду или борьбу в грубом смысле слова, на жизнь и на смерть (как многие охотно толкуют отношение «Руси» к Западу); нисколько. В этом смысле противополагает себя Востоку и России сам Запад, но не Россия. Под «противоположением» разумеем мы здесь лишь самостоятельное проявление в лице православной России новых, отличных от Запада и им неявленных сторон человеческого духа, поле для их беспрепятственного всемирно-исторического развития – Восток и то, что сама Европа называет Востоком, но что для нас, собственно, Юг.
Всемирно-историческое призвание России, 2
А.Н.Радищев
Доказано уже, что истинный человек и сын отечества есть одно и то же; следовательно, будет верный отличительный признак его, ежели он таким образом честолюбив.Сим да начинает украшать он величественное наименование сына отечества, монархии. Он для сего должен почитать свою совесть, возлюбити ближних; ибо единою любовию приобретается любовь; должно исполнять звание свое так, как повелевает благоразумие и честность, не заботясь нимало о воздаянии почести, превозношении и славе, которая есть сопутница или паче тень, всегда следующая за добродетелию, освещяемою не вечерним солнцем правды; ибо те, которые гоняются за славою и похвалою, не только не приобретают для себя оных от других, но паче лишаются.
Истинный человек есть истинный исполнитель всех предуставленных для блаженства его законов; он свято повинуется оным. Благородная и чуждая пустосвятства и лицемерия скромность сопровождает все чувствования, слова и деяния его. С благоговением подчиняется он всему тому, чего порядок, благоустройство и спасение общее требуют; для него нет низкого состояния в служении отечеству; служа оному, он знает, что он содействует здравоносному обращению, так сказать, крови государственного тела. Он скорее согласится погибнуть и исчезнуть, нежели подать собою другим пример неблагонравия и тем отнять у отечества детей, кои бы могли быть украшением и подпорою оного; он страшится заразить соки благосостояния своих сограждан; он пламенеет нежнейшею любовию к целости и спокойствию своих соотчичей; ничего столько не жаждет зреть, как взаимной любви между нами; он возжигает сей благотворный пламень во всех сердцах; не страшится трудностей, встречающихся ему при сем благородном его подвиге; преодолевает все препятствия, неутомимо бдит над сохранением честности, подает благие советы и наставления, помогает несчастным, избавляет от опасностей заблуждения и пороков, и ежели уверен в том, что смерть его принесет крепость и славу отечеству, то не страшится пожертвовать жизнию; если же она нужна для отечества, то сохраняет ее для всемерного соблюдения законов естественных и отечественных; по возможности своей отвращает все, могущее запятнать чистоту и ослабить благонамеренность оных, яко пагубу блаженства и совершенствования соотечественников своих.
Словом, он благонравен! Вот другой верный знак сына отечества!Третий же и, как кажется, последний отличительнейший знак сына отечества, когда он благороден. Благороден же есть тот, кто учинил себя знаменитым мудрыми и человеколюбивыми качествами и поступками своими; кто сияет в обществе разумом и добродетелию и, будучи воспламенен истинно мудрым любочестием, все сили и старания свои к тому единственно устремляет, чтобы, повинуясь законам и блюстителем оных, предержащим властям, как всего себя, так и все, что он ни имеет, не почитать иначе, как принадлежащим отечеству, употреблять оное так, как вверенный ему залог благоволения соотчичей и государя своего, который есть отец народа, ничего не щадя для блага отечества.
Тот есть прямо благороден, которого сердце не может не трепетать от нежной радости при едином имени отечества и который не инако чувствует при том воспоминании (которое в нем непрестанно), как бы то говорено было о драгоценнейшей всего на свете его части. Он не жертвует благом оечества предрассудкам, кои мечутся, яко блистательные, в глазах его; всем жертвует для блага оного: верховная его награда состоит в добродетели, то есть в той внутренней стройности всех наклонностей и хотений, которую премудрый творец вливает в непорочное сердце и которой в ее тишине и удовольствии ничто в свете уподобиться не может. Ибо истинное благородство есть добродетельные поступки, оживотворяемые истинною честию, которая не инде находится, как в беспрерывном благотворении роду человеческому, а преимущественно своим соотечественникам, воздавая каждому по достоинству и по предписуемым законам естества и народоправления.
Украшенные сими единственно качествами как в просвещенной древности, так и ныне почтены истинными хвалами. И вот третий отличительный знак сына отечества!Но сколь ни блистательны, сколь ни славны, ни восхитительны для всякого благомыслящего сердца сии качества сына отечества и хотя всяк сроден иметь оные, но не могут, однакож, не быть нечисты, смешаны, темны, запутаны, без надлежащего воспитания и просвещения науками и знаниями, без коих наилучшая сия способность человека удобно, как всегда то было и есть, превращается в самые вреднейшие побуждения и стремления и наводняет целые государства злочестиями, беспокойствами, раздорами и неустройством. Ибо тогда понятия человеческие бывают темны, сбивчивы и совсем химерические.
Почему прежде, нежели пожелает кто иметь помянутые качества истинного человека, нужно, чтобы прежде приучил дух свой к трудолюбию, прилежанию, повиновению, скромности, умному состраданию, к охоте благотворить всем, к любви отечества, к желанию подражать великим в том примерам, також к любви к наукам и художествам, сколько позволяет отправляемое в общижитии звание; применился бы к упражнению в истории и философии или любомудрии, не школьном, для словопрения единственно обращенном, но в истинном, научающем человека истинным его обязанностям; а для очищения вкуса возлюбил бы рассматривание живописи великих художников, музыки, изваяния, архитектуры или зодчества.
Беседа о том, что есть сын Отечества, 83
Д.Л.Андреев
Сложившись из пестрых этнических элементов, как в свое время народ Египта, русская нация оказалась, как и он, сильнейшей творческой силой в кругу сочетавшихся с ней в единой культуре меньших народов.Сверхнароду Российскому предстоит рано или поздно стать во главе созидания интеррелигии и интеркультуры. Возможно, что в дальнейшем ведущие роли в этом процессе перейдут к другим народам, но задача закладывания основ ляжет, по-видимому, именно на его плечи. Такому народу больше, чем какому-нибудь другому, необходимо не только знание, но и душевное понимание чужих психологий, умение синтетически претворять и любить другие умственные уклады, культурные облики, жизненные идеалы, иные рассовые и национальные выражения духа.
Что же могло бы сильнее способствовать этому, как не взаимопроникновение, дружеское и, конечно, не единиц, а именно широких слоев, с историческими реальностями других культур? Что иное могло бы так уберечь от навязывания другим народам именно своего и только своего социально-политического строя, именно у нас господствующего в данный момент мировоззрения? В нашей истории должно было быть, но, к великому горю нашему и всего мира, не совершилось культурное паломничество на Восток и Юг.Пока мы не освободимся от нашей национально-культурной спеси, пока не перестанем чувствовать так, как если бы Россия и в самом деле была лучшей страной на свете, до тех пор из нашего огромного массива не получится ничего, кроме деспотической угрозы для человечества.
Роза мира, 3
А.В.Карташев
Избытком трезвости, практичности, методичности и организованности мы не страдаем. Наша слабость и опасность как раз обратная: мечтательность и пассивность, расчет на то, что все как то само собою образуется.Сама вера в Святую Русь, убеждение, что вне ее нет спасительных путей для России – вот основной духовный капитал, без которого мы – ничто. Но вера без дел мертва. Творческая вера требует не созерцания только, но и действия. А действие требует плана, метода, техники, организации и терпеливой работы. Иначе из ничего ничего и не выходит. Иначе мечту растреплют буйные ветры враждебных темных сил, торжествующих в мире сем и несклонных слагать оружия до конца времен. Силы эти дьявольски напряжены, неустанно активны, вооружены всей новейшей техникой идейной агитации, организованности, власти и силы. Восстать и победить их можно только равным оружием.Никто за Святой руси не сделает, если не сделаем ее мы сами.
Под лежачий камень вода не течет.Мы не захолустье балканизированной Европы. Мы – великая континентальная многоплеменная империя. И в то же время не какая то торговая компания, а подлинный Третий Рим, имеющий всемирную культурную христианскую миссию. Создать имперский мир pax russica на отведенных нам Промыслом просторах, закрепить на них действие русской культуры и внутренно преобразить ее духом Православия – это задача для гения. Это неотменимый, богоопределенный путь служения Великой России, внутренно – Святой Руси. Это прирожденная нам русским историческая миссия. Дело воссоздания Святой Руси – дело не наше только домашнее, а всемирное. Осрамиться на этом мировом экзамене положительного строительства Святой Руси мы не имеем права.
Воссоздание Святой Руси, 56
И.Л.Солоневич
Всякий народ, в особенности всякий великий народ, претендует на то, что он несет человечеству какую-то свою идею.Я отстаиваю идею русского империализма, то есть идею построения великого и многонационального "содружества наций". Нужно, наконец, назвать вещи своими именами: всякий народ есть народ империалистический, ибо всякий хочет построить империю и всякий хочет построить ее на свой образец: немцы на основах расовой дисциплины, англичане – на базе коммерческого расчета, американцы – на своих деловых методах, римляне строили на основах права, мы строим на основах православия. Русскую систему я естественно считаю наилучшей.
Мы обязаны констатировать тот факт, что мечта об объединении человечества в "едино стадо", в единое общежитие – есть древнейшая мечта всей человеческой культуры. Ее нужно констатировать как факт. Десятки государственных образований, десятки религий, сотни философий и прочего пытались объединить, если не весь мир, то, по крайней мере, его культурную часть. Одно время это почти удалось Риму. В настоящее время имеется два и только два конкурента: Россия и англосаксонский мир. И сейчас, как и всегда, имеется три и только три варианта для "мира всего мира": диктатура, монархия и республика.
Народная монархия, 116
А.С.Хомяков
На нашей первоначальной истории не лежит пятно завоевания. Кровь и вражда не служили основанием государству русскому, и деды не завещали внукам преданий ненависти и мщения. Церковь, ограничив круг своего действия, никогда не утрачивала чистоты своей жизни внутренней и не проповедовала детям своим уроков неправосудия и насилия. Простота устройства областного не чужда была истины человеческой, и закон справедливости и любви взаимной служил основанием этого быта, почти патриархального. Теперь, когда эпоха создания государственного кончилась, когда связались колоссальные массы в одно целое, несокрушимое для внешней вражды, настало для нас время понимать, что человек достигает своей нравственной цели только в обществе, где силы каждого принадлежат всем и силы всех каждому.
Таким образом, мы будем подвигаться вперед смело и безошибочно, занимая случайные открытия Запада, но придавая им смысл более глубокий, или открывая в них те человеческие начала, которые для Запада остались тайными, спрашивая у истории церкви и законов ее – светил путеводительных для будущего нашего развития и воскрешая древние формы жизни русской, потому что они были основаны на святости уз семейных и на неиспорченной индивидуальности нашего племени. Тогда, в просвещенных и стройных размерах, в оригинальной красоте общества, соединяющего патриархальность быта областного с глубоким смыслом государства, представляющего нравственное и христианское лицо, воскреснет древняя Русь, но уже сознающая себя, а не случайная, полная сил живых и органических, а не колеблющаяся вечно между бытием и смертью.
Велик и благороден подвиг всякого человека на земле: подвиг русского исполнен надежды. Не жалеть о лучшем прошедшем, не скорбеть о некогда бывшей Вере должны мы, как западный человек; но помня с отрадою о живой Вере наших предков, надеяться, что она озарит и проникнет еще полнее наших потомков; помня о прекрасных плодах божественного начала нашего просвещения в старой Руси, ожидать и надеяться, что, с помощью божиею, та цельность, которая выражалась только в отдельных проявлениях, беспрестанно исчезавших в смуте и мятеже многострадальной истории, выразится во всей своей многосторонней полноте в будущей мирной и сознательной Руси.
Запад, самоосужденный силою своего развившегося рационализма, предлагает своим сынам только выбор между двумя равно тягостными существованиями: или безнадежное искание истины по путям, уже признанным за ложные, или отречение от всего своего прошедшего, чтобы возвратится к истине. Русская земля предлагает своим чадам, чтобы пребывать в истине, средство простое и легкое неиспорченному сердцу: полюбить ее, ее прошлую жизнь и ее истинную сущность, не смущаясь и не соблазняясь никакими случайными и внешними наплывами, которых не мог избегнуть никакой народ новой истории, создавшей неизвестное древности общество народов.Истина дается тому, кто ее ищет добросовестно, а всякая истина служит Богу. Пусть только каждый из нас исполняет долг свой по мере сил, трудясь над своим умственным и нравственным усовершенствованием и, сколько может, обогащая братий своих своими мысленными приобретениями.
О старом и новом. По поводу статьи И.В.Киреевского, 144,145,146
И.В.Кириевский
Россия не блестела ни художествами, ни учеными изобретениями, не имея времени развиться в этом отношении самобытно и не принимая чужого развития, основанного на ложном взгляде и потому враждебного ее христианскому духу. Но зато в ней хранилось первое условие развития правильного, требующего только времени и благоприятных обстоятельств; в ней собиралось и жило то устроительное начало знания, та философия христианства, которая одна может дать правильное основание наукам. Все святые отцы греческие, не исключая самых глубоких писателей, были переведены, и читаны, и переписываемы, и изучаемы в тишине наших монастырей, этих святых зародышей несбывшихся университетов. И эти монастыри были в живом, беспрестанном соприкосновении с народом.
Ответ А.С.Хомякову, 57,58
К.Д.Кавелин
Восточная отрасль русского племени образовалась частью из переселенцев из Малороссии и северо-западного края на финской земле, частью из обрусевших финов. Русские переселенцы, под влиянием новых условий, на новой почве, получили иной характер, отличный от первоначального корня, от которого отделились; с другой стороны, обрусевшие финские племена внесли новую кровь, новые физиологические элементы в младшую ветвь русского племени. Эта ветвь давно отличается от своих родичей заметными, выдающимися нравственными и физическими чертами и, следовательно, давно уже успела образоваться и получить свою особую физиономию.
К тому времени, когда начало слагаться Московское государство, процесс ее образования уже вполне совершился, новая племенная отрасль сложилась вполне.В образовании великорусской ветви, ее расселении и обрусении финнов состоит интимная, внутренняя история русского народа, оставшаяся доселе как-то в тени, почти забытая; а между тем в ней-то именно и лежит ключ ко всему ходу русской истории. Самым важным и любопытным временем является именно начало колонизации и обрусения финнов, когда великорусская ветвь стала слагаться.В XI или XII веке переселенцы двинулись разными путями из Западной России на восток, в финские земли.
Туземцы, финские племена, разбросанные на огромном пространстве нынешней Великороссии, подпали постепенно под власть и влияние переселенцев и, может быть, смешались с ними, всего вероятнее – стали постепенно обрусевать, и таким образом внесли новую кровь, новые элементы в русское начало, принесенное колонистами с запада. Под влиянием новой почвы, новой обстановки и притока финской крови сложилась постепенно новая ветвь русского племени. На характере великороссов отразилась история их происхождения и постепенного образования; а характер этот, в свою очередь, определил особенности гражданского и государственного строя, который образовался у этого удивительного народа. Переселенец стал на новой почве колонизатором и распространился постепенно по громадной территории. В вековых трудах расселения образовалась та подвижность, то уменье найтись в трудных обстоятельствах, тот практический такт в сношениях с инородцами, которыми так отличается великороссиянин перед своими соплеменниками.
Западнорусские переселенцы были уже христианами, когда перешли в новую родину, и перенесли на финскую почву церковь восточного исповедания, со всеми ее учреждениями. Несмотря на то, что языческое миросозерцание упорно держалось между колонистами, название христианина стало отличительным их признаком посреди язычников-туземцев и надолго заменило сознание народности. Русский и православный, в народном понятии, одно и то же; православный, хотя бы и не русский по происхождению, все-таки считается русским; природный русский, но не православной веры, не признается за русского.
И так в Великороссии христианская вера восточного исповедования стала народным знаменем, заступала место народности. Этим объясняется огромное политическое значение православия в Великороссии.Характерное явление русской жизни, получившее свой особый оттенок в Великороссии, есть склонность к молодечеству, к разгулу, к безграничной свободе – удаль, не знающая ни цели, ни предела.
Мысли и заметки о русскойЙ истории 51,52
С.С.Уваров
Посреди быстрого падения религиозных и гражданских учреждений в Европе, при повсеместном распространении разрушительных понятий, в виду печальных явлений, окружавших нас со всех сторон, надлежало укрепить отечество на твердых основаниях, на коих зиждется благоденствие, сила и жизнь народная; найти начала, составляющие отличительный характер России и ей исключительно принадлежащие; собрать в одно целое священные останки ее народности и на них укрепить якорь нашего спасения. К счастью, Россия сохранила теплую веру в спасительные начала, без коих она не может благоденствовать, усиливаться, жить. Искренне и глубоко привязанный к церкви отцов своих, русский искони взирал на нее как на залог счастия общественного и семейственного.
Без любви к вере предков, народ, как и частный человек, должен погибнуть.Русский, преданный отечеству, столь же мало согласится на утрату одного из догматов нашего
православия
, сколь и на похищение одного перла из венца Мономаха.
Самодержавие
составляет главное условие политического существования России. Русский колосс упирается на нем, как на краеугольном камне своего величия. Спасительное убеждение, что Россия живет и охраняется духом самодержавия сильного, человеколюбивого, просвещенного, должно проникать народное воспитание и с ним развиваться. Наряду с сими двумя национальными началами, находится и третье, не менее важное, не менее сильное – народность
.
Вопрос о народности не имеет того единства, как предыдущий, но тот и другой проистекают из одного источника и связуются на каждой странице истории Русского царства. Относительно к народности все затруднение заключалось в соглашении древних и новых понятий; но народность не заставляет идти назад или останавливаться; она не требует неподвижности в идеях. Государственный состав, подобно человеческому телу, переменяет наружный вид свой по мере возраста: черты изменяются с летами, но физиономия изменяться не должна. Неуместно было бы противиться этому периодическому ходу вещей.
Довольно, если мы сохраним неприкосновенным святилище наших народных понятий, если примем их за основную мысль правительства, особенно в отношении к отечественному воспитанию.Вот те главные начала, которые надлежало включить в систему общественного образования, чтобы она соединяла выгоды нашего времени с преданиями прошедшего и с надеждами будущего, чтобы народное воспитание соответствовало нашему порядку вещей и было не чуждо европейского духа. Просвещение настоящего и будущего поколений, в соединенном духе этих трех начал, составляет бессомненно, одну из лучших надежд и главнейших потребностей времени.
Десятилетие Министерства Народного Просвещения. 1833-1843, 131
Н.Г.Чернышевский
Именно из недовольства нашим нынешним развитием, из отчаяния, наводимого характером нашего общества, рождаются мечты о каком-то исключительном нашем положении и призвании в будущем. Мнение, будто бы именно мы должны стать руководителями человечества, при развитии высших фазисов цивилизации, основывается на двух предположениях, проповедуемых в большей части книг, не только у нас, но и на Западе, но тем не менее совершенно фальшивых. Во-первых, предполагается, что народы латинского и немецкого племени уже ввели в историческое дело все силы, которыми располагают, так что у них нет новых сил для создания новой жизни, совершенно непохожей на прежнюю; во-вторых, предполагается, что мы народ совершенно свежий, характер которого еще не сложился, а только теперь в первый раз слагается, силы которого ни на что не были расходованы.Мы уже говорили, что это неправда.
Мы также имели свою историю, долгую, сформировавшую наш характер, наполнившую нас преданиями, от которых нам так же трудно отказываться, как западным европейцам от своих понятий; нам также должно не воспитываться, а перевоспитываться. Основное наше понятие, упорнейшее наше предание – то, что мы во все вносим идею произвола. Юридические формы и личные усилия для нас кажутся бессильны и даже смешны, мы ждем всего, мы хотим все сделать силою прихоти, бесконтрольного решения, на сознательное содействие, на самопроизвольную готовность и способность других мы не надеемся, мы не хотим вести дела этими способами: первое условие успеха, даже в справедливых и добрых намерениях, для каждого из нас то, чтобы другие беспрекословно и слепо повиновались всему. Каждый из нас маленький Наполеон, или, лучше сказать, Батый.
Но если кажды из нас Батый, то что же происходит с обществом, которое все состоит из Батыев? Каждый из них измеряет силы другого, и, по зрелом соображении, в каждом кругу, в каждом деле оказывается архи-Батый, которому простые Батыи повинуются так же безусловно, как им в свою очередь повинуются баскаки, а баскакам – простые татары, из которых каждый тоже держит себя Батыем и в покоренном ему кружке завоеванного племени, и, что всего прелестнее, само это племя привыкло считать, что так тому делу и следует быть и что иначе невозможно. Весь этот сонм азиатских идей и фактов составляет плотную кольчугу, кольца которой очень крепки и очень крепко связаны между собой, так что Бог знает, сколько поколений пройдут на нашей земле, прежде чем кольчуга перержавеет и будут в ее прорехи достигать нашей груди чувства, приличные цивилизованным людям.Запад, далеко опередивший нас, далеко еще не исчерпал своих сил, – в этом отношении он таков же, как мы: страна, едва возделанная в немногих местах, безмерные долины, которых не касался плуг. Новая жизнь возникает в этих только начинающих оживляться пространствах.
Сочинения, 149
К.Н.Леонтьев
Византийские идеи и чувства сплотили в одно тело полудикую Русь.Византизм дал нам силу перенести татарский погром и долгое данничество. Византийский образ Спаса осенял на великокняжеском знамени верующие войска Дмитрия на том бранном поле, где мы впервые показали татарам, что Русь московская уже не прежняя раздробленная, растерзанная Русь!Византизм дал нам всю силу нашу в борьбе с Польшей, со шведами, с Францией и с Турцией. Под его знаменем, если мы будем ему верны, мы, конечно, будем в силах выдержать натиск и целой интернациональной Европы, если бы она, разрушивши у себя все благородное, осмелилась когда-нибудь и нам предписать гниль и смрад своих новых законов о мелком земном всеблаженстве, о земной радикальной всепошлости!
Византийский дух, византийские начала и влияния, как сложная ткань нервной системы, проникают насквозь весь великорусский общественный организм.Даже все почти большие бунты наши никогда не имели ни протестантского, ни либерально-демократического характера, а носили на себе своеобразную печать лжелегитимизма, т.е. того же родового и религиозного монархического начала, которое создало все наше государственное величие.Бунт Стеньки Разина не устоял, как только его люди убедились, что государь не согласен с их атаманом. К тому же Разин постоянно старался показать, что он воюет не против крови царской, а только противу бояр и согласного с ними духовенства.
Пугачев был умнее, чтобы бороться против правительства Екатерины, которого сила была несравненно больше сил допетровской Руси; он обманул народ, он воспользовался тем легитимизмом великорусским, о котором я говорил.Нечто подобное же хотели пустить в ход и наши молодые европейские якобинцы 20-х годов.Монархическое начало является у нас единственным организующим началом, главным орудием дисциплины, и это же самое начало служдит знаменем бунта? Да! Это так, и это еще невелико несчастье. Без великих волнений не может прожить ни один великий народ.
Но есть разные волнения. Есть волнения вовремя, ранние, и есть волнения не вовремя, поздние. Ранние способсивуют созиданию, поздние ускоряют гибель народа и государства.До сих пор все наши волнения пришли вовремя, и с ними именно потому и можно было справиться, что в душах бунтующих были глубокие консервативные начала, потому что все наши бунты имели более или менее самозваннический или мнимо легитимный характер.Это раз. А с другой стороны, тут и неестественного ничего нет. Если какое-нибудь начало так сильно, как у нас монархическое, если это начало так глубоко проникает всю национальную жизнь, то понятно, что оно должно, так сказать, разнообразно извиваться, изворачиваться и даже извращаться иногда под влиянием разнородных и переходящих условий. Я осмелюсь даже, не колеблясь, сказать, что никакое польское восстание и никакая пугачевщина не могут повредить России так, как могла бы ей повредить очень мирная, очень законная демократическая конституция.
Византизм и славянство 60, 61
И.С.Шмелев
Бесспорно, демократический идеал прекрасен. Но где же осуществление? !Основа демократии – народоправство. Но при низкой культуре масс, для управления, над массами неизбежно выдвигаются "вожди", не всегда безупречные, и демократия вырождается в "управление кучки", которая ревниво цепляется за власть, играя на слабостях наивного народа, на его страсти к равенству, пусть даже к призрачному равенству, – хотя бы в рабстве нищете! Ну и дают ему и то, и другое.Верно, ни в одной государственной форме не встретить совершенства. Без "людей" любая форма – ничто. Чудесное вино будет чудесным – пьешь ли его из царской братины или из республиканского бокала. Все дело в людях! Не в формах дело, а в чем-то совсем ином.Найдите сущность, повелевающую без насилия, без подавления человека, – жизнь расцветет чудесно – под всеми ярлыками. Я вижу только одну такую сущность:Возрождение жизни на основе религиозной, на основе высоконравственной, – Евангельское учение деятельной Любви.
Итак, три вида путей. Первый – долой императивы высшего, нравственного порядка, и пусть интересы материальные, цели производства и потребления руководят при диктатуре пролетариата, или, вернее, кучки. Второй – руководят и нравственные мотивы при власти как бы "аристократической соли". Но без религиозного оживления, без высокодуховного воодушевления – этот путь будет взорван жаждущими благ земных, – м затеряется, отомрет.Но намечается путь живой; устроение жизни на основе религиозно-нравственного пылания, на жажде деятельной любви. На этом пути народы должны признать, после горчайшего опыта, что есть в мире Божественная воля, перед которой, как перед Высшим судией, как перед Идеалом, должна преклонится заблудшая воля человека, этого несчастного Прометея, растерявшего весь огонь.
Будущее от этого зависит. Который же путь изберет Россия? Возрождение будет, если за основу строительства взято будет подлинное Христово слово, во всей глубине его: ни злобы, ни разделений на умытых и неумытых, на иудеев и эллинов, на бедных и богатых. Все – граждане, и все – братья, и все одно! Только такая власть, только с Такими заповедями поведет к чудесному Идеалу, о котором тщетно мечтать демократии. Власть деятелей любви и воли, покорная Богу? Слову как Высшей Воле. Как ее назовут – кто скажет? Но создастся ли власть такая – ведь это граничит с чудом! Если сумеют понять духовные недра нашего народа, если поверит народ, что не обманывают его, – может случиться чудо. Народ это чудо может родить из недр. Ибо Солнца жаждет после кромешной тьмы. Неба – после залившей грязи.Путь религиозного обновления жизни – истинный путь духовного демократизма. иных путей возрождения не будет. Или – не будет и возрождения.
Пути земные и мертвые. Душа России, 151
П.Н.Савицкий
Здоровое социальное общежитие может быть основано только на неразрывной связи человека с Богом, религией; безрелигиозное общежитие, безрелигиозная государственность должны быть отвергнуты.Общество, которое поддается исключительной заботе о земных благах, рано или поздно лишится и их, – таков страшный урок, просвечивающий из опыта русской революции.Евразийцы – православные люди. И Православная Церковь есть тот светильник, который им светит; к Ней, к Ее Дарам и Ее Благодати зовут они своих соотечественников… Православная Церковь есть осуществление высшей свободы; ее начало – согласие, в противоположность началу власти, господствующему в отделившейся от Нее Римской Церкви. И кажется евразийцам: в суровых делах духовно-церковных – только благодатная свобода и согласие суть благие руководители.С точки зрения евразийцев, задача заключается в том, чтобы мерзость и преступление искупить и преобразить созданием новой религиозной эпохи, которая греховное, темное и страшное переплавила бы в источающее свет.
А это возможно не в порядке диалектического раскрытия истории, которая механически, "по марксистски", превращала бы все "злое" в "доброе", а в процессе внутреннего накопления нравственной силы.Единственное непорочное выражение христианства есть Православная Церковь, ныне достигшая наибольшего раскрытия в Русской Церкви, которая главенствует среди других Православных и на себя приняла главный натиск зла. Историческая задача русского народа заключается в том, что он должен осуществить себя в своей Церкви и должен, себя в ней развивая, то есть осуществляя и познавая ее, путем исповедничества и самораскрытия создать возможность самораскрытия в Православии и для "неплодящей языческой церкви", и для мира, отпавшего в ересь.Очевидно, что Православная идея для своего осуществления требует не ненависти, а любви, что она отрицает убийства, насилия, грабежи и обманы.
Евразийство, 105,106,107
И.Ф.Стравинский
Великий спор «славянофилов» и «западников», ставший главной темой всей русской философии и культуры, так ничего и не решил.Обе эти противоположные системы равно рухнули в результате катаклизма, произведенного революцией.Вопреки всем мессианским пророчествам "славянофилов", которые надеялись, что Россия изберет исторический путь, совершенно новый и не зависящий от старой Европы, перед которой они преклонялись лишь как перед священной могилой, коммунистическая революция бросила Россию в объятия марксизма, системы самой что ни на есть европейской, западной. Но, поразительная вещь, эта гипернациональная система сама довольно быстро подверглась изменению, и Россия вновь впала в чистейший национализм и шовинизм, которые вновь коренным образом отделили ее от европейской культуры.
Это означает, что спустя 21 год после катастрофической революции Россия не сумела, не захотела, не смогла решить свою основную историческую проблему. Впрочем, как бы она это сделала, если ей никогда не удавалось ни придать стабильность своей культуре, ни укрепить свои традиции? Как и всегда, она стоит на перекрестке, напротив Европы, но повернувшись к ней спиной.В различные периоды своего развития, своих исторических метаморфоз Россия всегда предавала сама себя, всегда подрывала основы своей собственной культуры и ниспровергала ценности предшествующих этапов.И когда она теперь по необходимости вынуждена вернуться к своим традициям, она удовлетворяется лишь их схемой, не понимая, что их внутреннее значение, сама их жизнь полностью исчезла.
Таков узел этой велкиой трагедии.Обновление плодотворно лишь в том случае, когда сочетается с уважением к традиции. Диалектика жизни требует, чтобы обновление и традиция развивались и подтверждали друг друга в одновременном процессе. Так вот, Россия видела только консерватизм без обновления или революцию в отрыве от традиции, отчего и происходит это грандиозное колебание над бездной, которое всегда рождало у меня головокружение.
Проблемы идеи величия русского языка
В последние годы широкую популярность в России, а также среди русскоязычного населения других государств (прежде всего – постсоветских) приобрели идеи особой роли русского языка, его превосходства над другими языками, его первородности и тому подобное. Эти воззрения обычно тесно переплетены с представлениями об особой значимости русского, славянского или восточнославянского народа (хотя само по себе понятие славянского или даже восточнославянского народа в достаточно большой степени смутное, но речь сейчас не об этом). Собственно, такие взгляды по поводу русского языка являются важной идеологической базой для подобных воззрений на русский народ, а, с другой стороны, подталкивают к подобным выводам. Ниже будет идти речь не столько даже о том, правильны или неправильны эти представления о русском языке, сколько о том, на чем они базируются у подавляющего большинства их приверженцев и проблемах того, что основания эти являются выстроенными из воздуха. На взгляд автора статьи, разумеется.
Итак, пойдем по пунктам, попутно отметив, что здесь не подразумевается то, что каждый из этих пунктов касается любого представителя этих воззрений. Скорее, это собрание явлений, которые в той или иной комбинации касаются подавляющего большинства приверженцев данных позиций в отношении русского языка. Итак, поехали:
1) В огромном числе случаев величие русского языка определяется путем его сравнения с английским. Очевидно, что это связано с тем, что те, кто сравнивают, из иностранных языков очень часто более-менее знакомы лишь с английским. Но совершенно непонятно, каким образом сравнение русского лишь с одним-единственным другим языком может предоставить почву для выводов о его величии, превосходстве над другими языками, первородности и так далее. Статус международного, который носит английский язык на сегодняшний день, никак на это не влияет, потому что нет никаких оснований считать, что международным становится наиболее мощный, наиболее выразительный и так далее язык. Люди, доказывающие для кого-то или для самих себя всемирное величие русского языка таким образом, вроде как с этими доводами соглашаются (не знаю, во всех ли случаях), но при этом все равно продолжают частично базировать свои взгляды на этой почве. Хотя, как мы видим (думаю, это очевидно любому здравомыслящему человеку), что никакой почвы здесь нет.
2) Само по себе сравнение с английским, как, впрочем, и с другими языками обычно проводится без всякого понимания, как это делать. Человек сравнивает свой родной язык (русский) с другим, не отдавая себе отчет или не делая полноценной скидки на то, что, во-первых, родной язык не только знаешь намного лучше, но и чувствуешь его совсем иначе, во-вторых, что знаком человек обычно с родным и чужим с совершенно разных сторон. Все это отбрасывается, а даже, когда вроде учитывается, то лишь формально. На самом деле идет сравнение лоб в лоб родного языка и чужого, которое, естественно, смазано и просто неадекватно. И на этой почве делаются какие-то выводы о сравниваемых языках, хотя никаких выводов тут делать нельзя. Нет, сравнивать-то можно, но совсем другим образом, внимательно сопоставляя, без ориентации на свои знания и ощущения, как носителя. И уж тем более никак нельзя делать выводы по ощущениям, которые вызывают оба сравниваемых языках, ведь один из них – родной. Увы, подавляющим большинством все это не учитывается, и получаемые на выходе выводы ложные. А именно они являются еще одним столпом, укрепляющим взгляды этих людей.
3) На примере сравнения русского и английского языков можно увидеть, что в основной или даже подавляющей массе случаев сравнение проводится неадекватно, потому что тот, кто это сравнение проводит, знаком со сравниваемыми языками на совершенно разном уровне. Этот человек обычно не читал почти никакой литературы на английском языке, знаком с ним или поверхностно, или на средней глубине, очень много не знает о его выразительных средствах, но при этом, разумеется, великолепно ориентируется в русском по причине того, что является его носителем. И в такой ситуации на полном серьезе сравниваются выразительность, разнообразие средств двух языков и так далее, хотя это сравнение уже не может быть адекватным. Ведь оно вполне может оказаться смазанным даже в ситуации, когда его будет проводить носитель русского, великолепно знающий английский. Что уж говорить об основной массе случаев. Тем более, что в этой основной массе случаев люди начинают сравнивать язык, который они используют на разговорном уровне и знакомы с его такой формой очень хорошо, с языком, о котором у них есть на 95 процентов лишь академические представления, что уже само по себе делает это сравнение почти бессмысленным или же очень смазанным. Но опять же – это является одной из основ для подтверждения взглядов, основ, сделанных из воздуха и более ни из чего. И касается это, конечно же, не только сравнения русского с английским, но и с любым другим языком.
4) Опять же берем для примера сравнение с английским. Часто оно происходит следующим образом: вот у нас можно сказать «замок из песка» и «замок песка», а в английском есть только «castle of sand». И тот, кто сравнивает, на полном серьезе полагает, что таким образом доказывается большая выразительность русского, что это происходит именно на таком уровне. Совершенно не понимая того, что это выдранный из контекста элемент, сравнение по которому ни о чем не говорит, потому что, во-первых, сравнивающему не хватает уровня знаний об английском, чтобы проверять, действительно ли способов выражения разное количество, во-вторых, что важнее в данном контексте, действительно, в отдельных моментах один язык будет выразительнее другого, а в других – наоборот. Элементы же сходу, судя по всему, легче выдергиваются там, где возможно есть превосходство родного языка. И для полноценного сравнения надо попросить англоязычного (или носителя любого другого языка, с которым проводится сравнение), который более-менее знаком с русским, сделать то же самое. Хотя и тут оценка может смазаться, потому что это делают два разных человека, но оставим это. Разумеется, все эти вещи не учитываются, проводится вот такое сравнение, из которого делается что-то вроде такого вывода: «Ну вот, еще один пример». Вывод, разумеется, не к месту и не в тему. Еще одна почва для взглядов, которой не существует.
5) Сравнивающие в большинстве своем не понимают, что сравнение лоб в лоб синтетических и аналитических языков, которое при сравнении русского со всеми языками мира и, в частности, с английским неизбежно, является ошибочным и проводиться должно с учетом такого различия между языками. Это, например, ведет к пониманию того, что те же русский с английским естественным образом обладают различными способами выражения, которые при прямом сравнении будут неравноценны, но важно сопоставление систем в целом. Скажем, в русском за счет более свободного порядка слов создается большая, по сравнению с английским, выразительность, упор делается на оттенки интонации и так далее. А в английском его аналитические структуры с множеством времен глагола позволяют отражать оттенки действительности, которые в русском так не выделяются. Или же можно вести речь о том, что в русском за счет флективности одни вещи ярче проступают, а в английском за счет разнообразия аналитических структур, которых в русском гораздо меньше, - другие. В общем, именно такое полноценное сравнение двух систем, с учетом разницы между ними, может нам о чем-то говорить. Основная, подавляющая масса же сравнивающих, скорее, удивленно похлопает глазами, услышав такие понятия, как синтетический язык или флексия. И ответит нечто вроде: «Ну, в такое не углубляемся, есть специалисты, а мы просто». Хотя тут никакого просто быть не может, и если на эти глубины не опускаться, то адекватного сравнения и адекватного анализа просто не будет. А раз на эти глубины опускания нет, нет понимания того, с чем ведется интеллектуальная работа, то, значит, и вся эта работа не дает никаких серьезных, полноценных результатов, которые можно использовать, как базу для чего-то. Однако же это тоже один из столпов. Все такой же пустой и, по сути, отсутствующий.
6) Вообще, ссылка на серьезные исследования и специалистов является сама по себе проблемой в этом (как и во многих других подобных) вопросе. Усредненный комментарий от носителя описанных выше взглядов о русском языке: «Я плохо знаю, есть исследования, почитай, если хочешь выяснить». Так если ты не знаком с этими исследованиями, если ты действительно серьезно не ознакомлен с этой теорией, то о чем тогда говорить? Если на основную массу серьезных вопросов и уточнений следует ответ «я не знаю, есть исследования»? Тогда, значит, ты просто ничего не знаешь, знаком лишь с отблесками на стенах, которые тебе чем-то понравились, и не более. Ну а какой еще можно сделать вывод?
7) Проблема с отсылками к специалистам и исследованиям имеет еще одну сторону. Аргумент «многие исследователи говорили такое о русском языке», «многие исследователи говорят это о славянских народах» является в устах представителей этих взглядов часто чуть ли не прямым доказательством их (взглядов) правильности. То, что есть масса специалистов, которые опровергают эти исследования, что в истории и лингвистике, а также их сочетаниях с другими науками, имеется множество элементов, которые можно вращать в разные стороны и которые часто лишь гипотетичны, как будто ничего не значит. Не говоря уже о том, что с основаниями многих из этих теорий, как уже было сказано выше, люди не знакомы. И проблема тут не в том, что они вообще ссылаются на эти теории и исследования, нет. Почти все мы так или иначе базируем наши представления о мире и наши взгляды на определенных теориях и исследованиях, о которых знаем далеко не все и которые часто не проверяем на практике. Тут важно другое – безаппеляционность и однобокость.
8) Проблемой является еще и то, что для многих представителей подобных взглядов о русском языке любые возражения или серьезные сомнения в этих взглядах выглядят, как неготовность принять новое знание, как неготовность с чем-то согласиться. То, что сомнения могут быть вызваны другими факторами, многие из них совершенно не учитывают. Впрочем, очевидно, что это касается не только этого вопроса, а и множества других идеологических вопросов во всем мире.
9) Одним из главных рупоров этих представлений о русском языке является российский юморист Михаил Николаевич Задорнов. Действительно, очень многие приверженцы подобных взглядов знакомы лишь с тем, о чем говорит Задорнов, более глубокого они либо в это не уходили, либо знакомы с работами того же Чудинова лишь поверхностно. Потому здесь будет уместным проанализировать информацию, которую до народа доносит Задорнов, потому что именно она является для многих из носителей данных воззрений базовой площадкой.
Начнем с представления о том, что сочетание -ра- является одним из пракорней русского языка. Идея состоит в том, что Ра – это имя бога солнца, и корень -ра- присутствует в русских словах, связанных со светом. Вызывает некоторые сомнения то, что в современном русском языке корень -ра- отсутствует, странно, что он не сохранился. Но это не так важно, мало ли, какие были процессы. Важно то, что слов, имеющих в своем составе -ра- и непосредственно связанных со светом в русском языке немного: бра, фара, рампа, люстра, рассвет. Наверняка я что-то забыл, но слов вы таких отыщете очень небольшое количество. Сам Задорнов относил сюда такие слова, как «гора», «рано», «нора», «дурак» и так далее, но это уже предположение на предположении, здесь слова включены в эту группу уже на основании вывода о том, что -ра- является пракорнем, связанным со светом. При этом удивляет на этом фоне наличие большой массы слов, имеющих в своем составе сочетание букв -ра-, но со светом никак не связанных: трава, барак, брак, баран, барабан, каракатица, таракан, таран, мораторий, браконьер, катамаран, работа, зараза и так далее.
Кроме того, давайте рассмотрим, например, некоторые слова, так или иначе связанные со сладостями, кондитерскими изделиями. Итак: кондитер, корж, коврижка, конфета, шоколад. Обратите внимание – везде имеется сочетание -ко-. Может быть, это пракорень, связанный со сладостями? Конечно, этот пример выглядит куда менее солидно, нежели идея насчет -ра-. Ну так и придумал я его за четверть часа, серьезно не копаясь и просто подбирая какой-то общий элемент у слов, которые можно чем-то объединить. Я хотел лишь показать, что в языке наверняка очень много таких совпадений, и это ни странно. В общем, если брать то, что конкретно Задорнов говорил о -ра-, то это построение выглядит очень сомнительным, ибо не приводится никаких объяснений по поводу того, почему этот корень совершенно не сохранился в современном русском, почему это сочетание имеется в куда большем количестве слов, не связанных со светом и Солнцем, нежели наоборот, откуда вообще взята идея того, что это сочетание является корнем. Имеются лишь некоторые смутные ссылки на работы Чудинова, связанные с русскими рунами, но не более того. Для большинства же носителей взглядов именно слова Задорнова стали базой для принятия описанных выше взглядов о русском языке, они не анализировали работы Чудинова и не знакомы с основаниями для теории о -ра-. Основания, которые, по мнению автора статьи, не имеют никакой целостности и не могут быть основаниями.
10) Одно из доказательств, приводимых Задорновым, вызывает у автора статьи откровенный шок. Михаил Николаевич указывал на то, что особая сила и преимущества русского языка проявляются в том, что носители других языков, знакомые с русским (речь, насколько я понимаю, шла то ли об американцах, то есть носителях английского, либо о носителях языков США и Западной Европы), не понимают, например, такого значения слова «заяц», как «едущий без билета». То есть, обобщая, они не понимают вот таких вторичных, не связанных напрямую с основным значений слов. Сложно даже как-то полноценно комментировать подобные вещи, которые лично ваш покорный слуга считает откровенным бредом. Разумеется, что большинство иностранцев, знакомых с русским языком, не поймут этого значения слова «заяц». Только не из-за силы русского языка и не из-за слабости их родных языков, а по той простой причине, что они этого значения просто не знают. Они выучили слово «заяц», знают, что оно обозначает животное определенного вида, а то, что оно применяется еще и в таком значении, им просто незнакомо. Не всем, некоторые, конечно, знают, особенно те, кто занимается русским языком профессионально, но основная масса, конечно же, нет. Точно так же, как русскоязычный человек, изучающий английский, немецкий, испанский, фарси, арабский и так далее языки, не знает о таких значениях слов в этих языках. Не знает и при столкновении не понимает, о чем идет речь. Потому что такие культурные элементы в разных языках очень часто не совпадают. И английское слово «hare», обозначающее животное-зайца, не обозначает человека, едущего на общественном транспорте без билета. А русское слово «лис» не обозначает монеты определенного вида, в то время как немецкое «Fuchs» имеет такое значение. И понятно, что русскоязычный человек, изучающий немецкий, столкнувшись с таким использованием этого слова, может задаться вопросом: «При чем тут лисица?». Но разве это будет свидетельствовать о слабости русского языка или силе немецкого? Это будет говорить лишь о том, что в данных двух культурах этот элемент не совпадает, что привело к непониманию. Или, скажем, англоязычный человек может не понять, к чему говорится, что в Тулу не надо ехать со своим самоваром. Зато русскоязычному невдомек, что плохого в том, чтобы ехать в Ньюкасл со своим углем. Нет, тут можно догадаться, я просто для примера привожу аналоги культурных элементов, различных для различных культур и по-разному отраженных в языках, эти культуры представляющих.
Учитывая то, что Задорнов именно это приводил, как один из аргументов в пользу русского языка, мгновенно возникают сомнения в правильности и адекватности других его построений на эту тему. Нет, это не говорит о том, что они неправильные. Это лишь дает повод усомниться. А еще больше это дает повод оценить взгляды тех, кто стал придерживаться подобных воззрений на русский язык и его роль прежде всего из-за слов, сказанных Задорновым. Ведь многие из них считают этот аргумент разумным, уместным и одним из тех, что подкрепляют их представления. Что свидетельствует о том, что они вообще не понимают, с чем имеют дело.
11) Важной является и ссылка на представителей определенных мистических и эзотерических течений и взглядов на реальность, которые говорят об особой роли, первородности русского языка, особой роли славян и так далее. Автор статьи сам является мистиком и эзотериком, и эти взгляды отметать не видит никаких оснований. Отмечает он другое: далеко не все мистики и эзотерики, духовные наставники и так далее придерживаются подобных взглядов, а то, что некоторые придерживаются, еще не означает, что им необходимо слепо следовать или слепо верить, потому что эти люди духовно развивались, стали видеть мир куда ярче и яснее, но при этом они еще и усиливали свои качества, усиливали свои настройки, которые у них были еще до вступления на новый путь, и тому, кто не идет рядом с ними (а даже подчас и тому) сложно оценить, не является ли часть их представлений искажением, усиленным теми энергетическими изменениями, которые в них произошли. Опять же – я вовсе не говорю, что это именно так. Я лишь хотел отметить, что считать это однозначной базой для выводов тоже нельзя. Если бы еще они все, из всех уголков мира это говорили – тогда другой разговор. Но это не так. Причем тут важно отметить то, что есть много интерпретаций, раскрывающих слова, сказанные теми из мистиков, эзотериков и мыслителей, которые с нашей точки зрения уже умерли, именно с такой стороны. Но интерпретация – это уже совсем другое, это не прямые слова.
Собственно, анализировать можно еще многое в этом свете. Идея статьи заключалась не в том, чтобы максимально углубиться в этот вопрос. Речь шла об анализе основных или большей части основных элементов фундамента, на которых базируются представлений большей, подавляющей части тех людей, которые поддерживают идею величия русского языка над другими языками мира, его первородности, особой роли и так далее. Причем автор статьи не собирался опровергать саму эту теорию или анализировать ее базовые элементы – он сам не так хорошо с ними знаком, хотя знакомиться частично доводилось. Я в куда большей степени хотел указать на то, что основная, подавляющая масса носителей этих взглядов относится к ним недостаточно критично или вообще некритично, анализирует этот вопрос с неправильных позиций и делает после этого совершенно безосновательные выводы, рассматривает этот вопрос однобоко, подходя ко многому с позиции двойных стандартов. Неосознанно, конечно. Или же в основной массе случаев неосознанно. Что, возможно, указывает на то, что эти взгляды, эту теорию 90% ее носителей принимают, потому что она им нравится и/или потому что те, кто ее до них доносят, используют особенности мышления основной массы русскоязычного населения мира, прежде всего – России. На мой взгляд, я привел в своей статье достаточно прозрачных и понятных аргументов для того, чтобы внимательно прочитавший их человек убедился в том, что дело обстоит именно так. Ну а как эти аргументы оценят читатели статьи и какие они сделают выводы – это уже другой разговор. Собственно, автор статьи, то бишь я, открыт для дискуссии и ответов:)
К сожалению, многие носители этой теории, этих взглядов, а, скорее, их основная масса, на мой взгляд, не отдают себе отчета в том, что подобные теории уже имели место в истории человечества. В несколько иных ракурсах, с несколько иными акцентами, но они были. Да и сейчас их есть немало, просто эта получила достаточно широкое распространение среди нашего населения. Те же представления об арийцах, о значимости немецкого народа и так далее, которые господствовали в Третьем Рейхе, имели под собой определенные исторические обоснования (велась там, кстати, и работа с немецким языком, который очищался от слов иностранного происхождения) и были вовсе не просто высосанными из пальца. Просто есть множество исторических и культурных моментов, которые можно трактовать в разные стороны, а также можно взять лишь нужную часть, смешать правду с ложью, расставить нужным образом акценты – и получаешь определенные выводы, стройные и логичные. Увы, большинство носителей определенной идеологии не готовы посмотреть на теории, которые пришлись им по душе, таким образом. Причем среди них всегда находятся и высокоинтеллектуальные люди, которые думают, что они-то подходят разумно. А ведь очень важно понять, что любая серьезная идеология создается для разных слоев населения, в том числе и для умных людей, которые должны испытать ощущение «все разумно, все логично». Да, такие люди не составляют основную массу населения, но их тоже необходимо заарканить идеологией, потому что именно они являются важными генераторами дальнейших идей, к одному такому человеку может прислушаться десяток других. Так что идеология должна слоиться – уровни для основой массы, уровни для более развитых представителей. Что, собственно, мы можем легко наблюдать и в данном случае. Причем опять же речь не о правильности/неправильности определенных представлений, а о сути того, как это преподносится и о том, как это превращено в идеологическую базу.
В принципе, подобное имеет место давным-давно, имеет место в большей или меньшей степени по всему миру, и потому можно было бы просто наблюдать, и всё. Но ваш покорный слуга, видя, как эти вещи опутывают его друзей и хороших знакомых, оказался не в состоянии лишь безмолвно смотреть на это всё.